История Франции

Капитуляция французской армии под Дюнкерком, условия перемирия 1940 г. с Германией, затем атака англичан на французский флот в Мерс-эль-Кебире стали новыми факторами роста взаимной враждебности, которой удалось положить конец лишь благодаря решимости Черчилля и де Голля.

Несомненно, в час Победы 1945 г. французы были благодарны англичанам за то, что те «выдержали» в 1940-м… Они даже восхищены союзниками, что, правда, сопровождается толикой ревности… Англичане, со своей стороны, считали поведение де Голля и французов, принявших позу победителей, несколько вызывающим. Когда Черчилль в 1948 г. предлагает европейцам объединиться, он делает этот шаг, считая, что СССР представляет опасность, а также потому, что это прямо не касается Великобритании. На самом деле для англичан все три глашатая этой новой Европы — итальянец Де Гаспери, немец Аденауэр и француз Шуман — воплощали страны, прошедшие, соответственно, путем фашизма, нацизма и коллаборационизма. Комплекс морального превосходства англичан тем более усиливался, что страна частично потеряла свое могущество…

Франкофобия англичан, англофобия французов — эти две черты характера долгое время продолжали существовать.

Во Франции спутницей англофобии была зависть. И правда, англичане служили для французов примером, когда речь шла о способах спонсирования войн, о развитии сельского хозяйства, а затем Империи, о наилучшем использовании угля, об изобретении железных дорог, парохода, об искусстве приготовления мяса (ромштекс, бифштекс, ростбиф и т. д.), не говоря уже о футболе, теннисе, других видах спорта и о комфорте. Они даже первенствовали в политике, когда французские философы следовали урокам Джона Локка. И это, заметим, в то время, когда обмен идеями между двумя странами был активнее, чем когда-либо.

Это превосходство проявлялось даже в области театра, о чем свидетельствует Вольтер. «У англичан, как и у испанцев, был уже театр, когда у французов имелся всего лишь балаган. Шекспир, которого англичане считают подобным Софоклу… создал театр. Его гений был мощным и плодовитым, естественным и возвышенным, без малейшей капли хорошего вкуса и без малейшего знания правил… Большая часть странных и необыкновенных идей этого автора получили право считаться возвышенными. Почти все современные авторы подражали ему».

Но, добавляет Вольтер несколько десятилетий спустя, «я не думал, что когда-нибудь буду способствовать тому, чтобы попирать венец Расина и Корнеля, дабы украсить им чело варварской истории».

Действительно, в отличие от Германии Лессинга и Гёте Франция устояла перед Шекспиром. Первыми, кто восторгался им, ставил его пьесы, распространял его произведения, были романтики, которых прежде всего восхищала революция в театральном искусстве, вызванная произведениями Шекспира. «В мире театра все исходит от Шекспира, — писал Александр Дюма, — как в реальном мире все исходит от Солнца…Он столь же драматичен, как Корнель, столь же комичен, как Мольер, столь же оригинален, как Кальдерон, столь же глубок, как Гёте, столь же страстен, как Шиллер». И затем в битве романтиков пьеса «Кромвель» Шекспира стал знаменем новой школы. Стендаль превратил восхищение Шекспиром в критерий приверженности новому духу, против которого метали молнии защитники Расина.

Тем не менее Франции в большей степени, чем всем другим европейским странам, удалось устоять перед гением Шекспира. Однако ей приходится обращаться к нему вместе с новаторами театрального искусства: Жаком Копо, Андре Антуаном и главным образом Роже Планшоном и Жаном Виларом, вновь открывшим на Авиньонском фестивале политический подтекст трагедий Шекспира, в первую очередь «Ричарда II», «чтобы вернуть зрителям веру в будущее, которую могли поколебать некоторые лишенные надежды произведения Сартра».

Таким образом, французам пришлось дожидаться второго послевоенного периода, чтобы политизированный авангард наконец-то использовал политический и революционный характер некоторых пьес Шекспира…

Франция — Германия: как появился «наследственный враг»

Кто это определил? Ведь именно немцы считали Францию своим наследственным врагом задолго до того, как эти отношения сменились на противоположные.