История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века

— Для человека, который женится, вы не выглядите счастливым, кузен! — заметил Валуа с некоторой иронией.

Людовик Десятый был слабым существом, которому всё время нужно было перед кем-то изливать душу, даже перед теми, кто мог (как Филипп) порадоваться его бедам. Он показал на небольшой портрет, подвешенный к стойке его палатки. Портрет был изумительным. На нём была изображена очаровательная блондинка с голубыми глазами, гармоничные черты лица которой вызывали волнение, настолько они были изящными и милыми. Это был портрет Клеманции Венгерской, на которой король должен был жениться через несколько часов, хотя ни разу её не видел.

— Меня страшит эта встреча, Филипп, — признался Сварливый.

— С чего это вдруг, кузен?

Сварливый показал на своё желтое лицо, отражавшееся в зеркале.

— Она так прекрасна, а я такой урод!

Валуа рассмеялся:

— Полноте, Людовик! Вы не так уж плохи собой! И потом, вы — король. А король не может быть некрасивым!

Немного приободрившись, Людовик встал, чтобы полюбоваться лицом своей невесты. Клеманция ехала из Неаполя на свадьбу, которая должна была состояться в Сен-Лье в Шампани.

Этот новый союз наводил страх на Сварливого не только по причине, которую он только что назвал, но ещё и потому, что совесть у него была нечиста. Несчастный супруг распутной Маргариты Бургундской сделался вдовцом, попросту задушив её в камере замка Шато-Гайар. Угрызения совести не сильно терзали его: негодяйка получила то, что заслужила. Но Сварливый испытывал страх перед Высшим Судом, и проклятие Верховного тамплиера, брошенное на костре, не давало ему покоя ни днём, ни ночью.

Валуа тоже подошел к картине и восхищённо кивнул.

— Бог мой, как она красива! — вздохнул он не без зависти.

— Похоже, в натуре она ещё лучше, — добавил король с польщённым видом. — Не так ли, Берюдан?

— Эта женщина подобна солнцу, — быстро ответил цирюльник.

Валуа посмотрел на этого тучного мужчину с густыми бровями и мясистым ртом.

— Ты её знаешь, дружок?

— Мессир король направил меня в Неаполь, прежде чем поручить своим посланникам попросить руки госпожи Венгерской. — объяснил цирюльник.

Валуа удивлённо посмотрел на своего кузена. Отправить цирюльника со столь необычной миссией — такое могло прийти в голову только этому несчастному Сварливому.

— Я доверяю мнению Берюдана, — пояснил Людовик Десятый, порозовев (если это было возможно при его землистом цвете лица). И добавил: — Перед тем как попросить руки Клеманции, я должен был убедиться в том, что она хороша собой. Берюдан мне это удостоверил. Этот портрет, который я получил впоследствии, и стал подтверждением его слов.

В глубине души Филипп де Валуа отдавал должное предусмотрительности монарха. Он думал, что если в государственных делах Сварливый будет столь же благоразумным, сколь и в личных, может быть, он будет править сносно, несмотря на свое личико цвета тыквенного семечка!

— Расскажи нам о ней, Берюдан, — приказал король своему цирюльнику и доверенному лицу.

Берюдан тщательно вытер бритву из золота и перламутра, которой обычно сбривал четыре волоска, росшие на впалых щеках монарха, и, сделав восхищённое лицо, произнёс:

— Госпожа Венгерская — само воплощение изящества и молодости. Её глаза, словно летнее небо, её кожа цвета розы, и, если позволите, сир, она должна быть бархатистой.

У Филиппа де Валуа сдавило в горле. Он завидовал этому плюгавому кузену, который со своей жалкой рожей получал от Всевышнего сразу два чудесных подарка: французский трон и прекрасную принцессу, которая займёт место рядом с ним.

Валуа вышел, чтобы взглянуть на свои солнечные часы-с-браслетом.

— Ну что ж, мой счастливый кузен, — сказал он, — пора выводить коней и ехать навстречу этому восьмому чуду света!

Небо было хмурым, но солнце светило в сердце короля. После разговора с кузеном его тайные страхи рассеялись, и он резво скакал во главе своего эскорта. На его пути жители Сен-Лье с восхищением бросали цветы под копыта лошадей, приветствуя короля.

Через несколько километров непрерывного галопа всадники заметили вдали карету принцессы. И сердце бывшего супруга Маргариты Бургундской забилось сильнее и чаще. Через мгновение он бросился к кортежу, который двигался ему навстречу.

Карета Клеманции остановилась. Граф де Бувиль, который сопровождал невесту от Неаполя, вышел, склонился перед своим господином и сказал с пафосом:

— Сир, вот мадам Венгерская!

Людовик Десятый (по прозвищу Сварливый) подошёл к двери. Сгорая от нетерпения, он заглянул внутрь кареты, и туг его восторг свернулся, словно лист салата в морозную ночь.

Девица, сидевшая в карете, была необъятной — толстая и неуклюжая. Глаза у неё были выпуклые и бесцветные, голубые, да, но некоторые устрицы тоже бывают голубыми! Волосы как мочалка, а улыбка — глупее не бывает.

«Не может быть! Мне снится кошмарный сон!» — подумал король.

Тем временем Клеманция Венгерская разглядывала этого жёлтого заморыша с глазами болящего и думала: «Он не ухряб[68], этот король Франции! Если он мне ещё и короедов[69] настрогает, это будет просто кошмар!»