История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века

Одним словом, в семье воцаряется сладостный мир. Берта подбирает обломки слухового аппарата веником и совком для мусора. Берю постановляет, что нужно сбрызнуть его подвиг, и откупоривает бутылку белого шампанизированного вина. Это его торговец лимонадом его шампанизировал. Всё, что он производит, превращается в пену. Такое впечатление, что сработал огнетушитель. После того как стол получил свою порцию, нам осталось совсем немного на дне бокала, и мы делимся символически. Теперь уже он сам держит за талию толстую Берту; два голубка нежно любили друг друга. Что касается породы голубей, скажем, что чета Берю относится к сизым!

— Может, продолжим после этой маленькой интермудии? — предлагает хозяин. — Ты остановился на Филиппе Красивом…

— Его звали Красивым, потому что он был очень красивым, блондином, с правильными чертами лица, и он был атлетического сложения!

— Он, наверное, носил корону, — щебечет Б.Б.

— Как папа! — добавляет Пухлый.

— Нет, — поправляю я, — он её носил как король. Он ещё больше расширил границы Франции и усилил королевскую власть. Вот только для того, чтобы усилить свою власть, ему нужны были деньги, много денег. Говорят, что он был фальшивомонетчиком!

— И ты ещё говоришь, что он был великим, Сан-А! — восклицает мой ученик.

— В политике, Берю, средства почти не имеют значения: важны только результаты!

— И всё же… Как ты будешь уважать того, кто печатал фальшивые банкноты?

— Но он укрепил страну!

Берюрье не сдаётся.

— То-то я смотрю, как наша валюта всё падает и падает!

— Не мешай комиссару! — требует его благоверная. — И что же он такого сделал, ваш Филипп-Красавец?

— Много разных вещей: например, он впервые созвал Генеральные Штаты, потому что попёр против Папы из-за налогов, которые духовенство не хотело платить!

— Правильно сделал! — вопит Толстяк.

— Созывая Генеральные Штаты, король хотел получить согласие нации, чтобы начать борьбу против верховного жреца.

— В общем, это было что-то вроде референдума?

— Да.

— И он получил большинство голосов?

— Легко! Когда глава государства обращается к нации, Берю, это значит, что он уверен в том, что ему скажут «да», иначе он не пошёл бы на этот риск! Референдум — это бокал с сиропом, который дают народу перед тем, как ввести ему пилюлю.

— Вы говорите, что он сделал много разных вещей, — обрывает Берта, которую мало интересуют его политико-философские взгляды. — И что же ещё?

— Он ликвидировал орден тамплиеров.

— Я видел по телевизору, — вспоминает слон Берюрье. — Монахи гнали веселуху, да? Эти господа собирали бабки и прикалывались с распятием, и ещё они устраивали неслабые группёшники. Они разыгрывали великую сцену артиллеристов в монастыре. Чёрт! Если ты носишь платье, рано или поздно у тебя появляются склонности, неизбежно!

— Нет, ну не могут же мужчины оставаться целомудренными всю жизнь, — вступается Б.Б. — Я надеюсь, что Церковь всё-таки разрешит кюре жениться!

— Сегодняшние кюре такого счастья не увидят, — уверяет Толстяк, для которого постановления Вселенских соборов не составляют тайн. — Но их дети — возможно…

Он возвращается к Филиппу Красивому:

— Я его себе так представляю: большой, с низким голосом. Он, наверное, жарил этих тамплиеров, не так ли?

— Браво, Берю.

— И во время этого барбекю биг босс тамплиеров, старый бородач, проклял короля, так или нет? Потом даже были всякие последствия!

— Их было много, но самым тяжёлым было то, что господин Морис Дрюон написал целых шесть томов на эту тему.

Я собираюсь с мыслями и продолжаю:

— Друзья мои, если уж мы говорим о Филиппе Красивом, нельзя не вспомнить о Нельской башне!

— Я всё знаю, — уверяет эрудит. И декламирует голосом пенсионера из театра «Комеди Франсез»: — Если ты не идешь к Гардеру, Гардер идёт к тебе!

— Ты путаешь, Толстяк, это не из фильма Юнбеля![65] — останавливаю я его. — Нельская башня находилась напротив Лувра, на другом берегу Сены.

— Там, где находятся заведения легавки?

— Вот-вот! В этой хижине происходили дикие оргии!

— Не может быть! — восклицает Берта, которая вновь почувствовала интерес к моей лекции.

— Жена кинга, Жанна Наваррская, немного маялась в Лувре. Её муженёк занимался королевством больше, чем её персоной. Говорят, что по ночам она иногда поднималась в Нельскую башню, чтобы немного позабавиться со студентами!

— У неё, наверное, был выбор не из лёгких, Латинский квартал в двух шагах, — замечает Берю. Затем распаляется: — Вот так всегда с жёнами богатеньких. В то время как те гнут позвонок, дамы разминают свой целлюлит с ухажёрами. Или же отправляются в круиз на яхтах, в то время как их дятлы корячатся, чтобы заработать им на икру и на нижнее бельё из белой норки.

В нём закипает обида за всех богатых, но несчастных мужей мира.

— Надеюсь, что он застукал её на ложе преступления, твой Красивый?

— Ни разу! Королева знала, на что шла! Как только она получала своё от этих молодых людей, она их засовывала в мешок и бросала в Сену!

— Они что, для неё были вроде спичек, которые ты использовал и выбросил?

— Всего лишь из осторожности, старик. Она убирала свидетелей!