История Франции

6. Это банкротство потрясло всю страну. Речь шла не о крахе одного финансиста, какого-нибудь Крёгера или Ставиского. В этом деле было замешано государство. Сам регент поддерживал этот банк. Герцог Бурбонский сделал на этом состояние. В нем участвовали не только парижские спекулянты, но один миллион семей, проживающих по всей стране, которые являлись держателями бумаг Королевского банка: это было неизбежно, потому что курс акций устанавливался сверху. Когда налоговые и генеральные откупщики, прибравшие после бегства Ло финансы к рукам, решили провести ревизию счетов и не оплачивать те бумаги, которым было отказано в «визе», разорение стало угрожать семейным очагам. На первом этаже Лувра, в этой «Звездной палате» простых людей, тысяча служащих трудилась над осуществлением грандиозной операции. Сильные мира сего вывернулись, бедняки потеряли все, и даже завизированные бумаги не были оплачены. Недовольство и охлаждение оказалось очень глубоким. Этот один огромный скандал привел к большему ослаблению режима, чем сотня мелких, а нельзя забывать, что ослабление уже и так очень шаткого режима ведет к опасным последствиям. Англия вигов была достаточно сильна, чтобы перенести скандал «Пузырей Южных морей». Крах системы Ло поколебал основы монархии. Потребовалось сто лет и гений Бонапарта, чтобы в стране вновь осмелились заговорить об эмиссионных банках.

7. У Франции были и другие причины для потрясений. В Марселе и по всему Провансу страшные опустошения производила чума. Только безжалостный, но весьма эффективный санитарный кордон спас от нее Париж. Повсюду появлялись непристойные памфлеты на двор регента и на его личную жизнь. Его обвиняли в инцесте: в том, что он является любовником своей старшей дочери, герцогини Беррийской, очаровательной сумасбродки. Было ли это правдой? Распущенность нравов давала повод для любой клеветы. Частные ужины регента были отмечены утонченным развратом. Он создавал гравюры для «Дафниса и Хлои», и говорили, что для виньеток он заставлял позировать свою чересчур горячо любимую дочь. Когда она умерла в двадцать четыре года во время тайных родов, по стране прокатился ропот. Затем регент колебался «между Сабран и Парабер», этой «маленькой черной вороной» с хитрыми уловками. А Дюбуа не думал ни о чем ином, кроме своей кардинальской шапки, он даже сон потерял. Чтобы добиться сана, он готов был истощить государственную казну и изменить политику Франции. Такие амбиции принудили его помириться с Испанией и Ватиканом. Он стал заигрывать с иезуитами и поддержал их буллу в парламенте. Он вел переговоры об испанском браке молодого короля, союз скрепила бы новая Анна Австрийская. Инфанта прибыла к французскому двору, где должна была воспитываться. Но как реагировала на такой разврат Англия, агентом которой долгое время оставался Дюбуа? Англия, как всегда, готова была пожертвовать видимой стороной дела ради реальных достижений. Она стремилась только к торговле с Испанией и чтобы Франция не препятствовала ей в этом. Дюбуа, не считаясь с интересами Франции, создал испано-англо-французский союз. Наконец он добился шапки кардинала. Но, едва получив ее, скончался. На его долю выпали всевозможные душевные терзания, и он совершал подлости для достижения сана, которого его тотчас лишила смерть. Вскоре за ним последовал и регент. Ему давно грозила апоплексия, врачи предостерегали его от распутства, но он предпочитал удовольствия той жизни, которая наводила на него скуку. И в один прекрасный день декабря 1723 г. его голова упала на плечо хорошенькой женщины, которая составляла ему компанию перед началом Королевского совета. Он умер, как и жил, – распутником.