История Франции

2. В облике принца-президента уже просматривались черты императора. На древках знамен орлы заменили республиканскую пику. Шутили, что это «первый полет орла». День 15 августа вновь стал национальным праздником; гражданским кодексом стал кодекс Наполеона. Когда президент совершал поездки по провинции, Персиньи, еще больший бонапартист, чем этот Бонапарт, набирал группы приветствующих, которые кричали: «Да здравствует император!» Перед народом принц выступал за правительство, которое сохранит Францию такой, какой ее «возродила революция 1789 г. и создал император». И вскоре он смог сказать: «Яркая демонстрация в пользу восстановления империи, которая прошла по всей Франции, вынуждает президента к проведению консультаций по этому вопросу с сенатом». Результат этих консультаций не вызывал сомнений. Сенат потребовал плебисцита по поводу восстановления императорского достоинства в лице Луи-Наполеона Бонапарта, и 7 млн 839 тыс. «да» превратили принца-президента в императора Наполеона III (римский король считался Наполеоном II, так же как дофин из Тампля назывался Людовиком XVII). 253 тыс. голосовавших сказали «нет», а 2 млн, в основном в монархически настроенных провинциях, воздержались. Вероятно, удержать французов на этом скользком пути мог бы лишь страх перед новыми наполеоновскими войнами, но Наполеон III их успокоил. «Империя – это мир», – твердил он довольно искренне. Очевидно, он считал, что человек, носящий такое имя, обязан совершать великие дела. Но если Наполеон I принес Франции победы, то Наполеон III принесет мир, процветание, промышленный прогресс, благополучие народа, а позднее, возможно, и свободу. «Согласен, мне, как и первому императору, предстоит осуществить много завоеваний. Я хочу, как и он, с помощью культуры завоевать отколовшиеся партии… Я хочу с помощью религии, морали и достатка завоевать ту, еще достаточно многочисленную, часть населения, которая… проживая на самой плодородной в мире земле, едва получает даже самое необходимое…» Его правительство будет правительством дешевого хлеба, обширных общественных работ, праздников и досуга. Он совершенно искренне хотел быть добрым тираном. Беда в том, что добрых тиранов не существует.