История Германии в ХХ веке. Том II

Годы террора характеризовались массовой реакцией со стороны государства, из‑за которой страна временами оказывалась словно бы на осадном положении. Всеохватывающие облавы и транспортный контроль, полиция с автоматами и в пуленепробиваемых жилетах, обыски домов по смутным подозрениям, но прежде всего новый уровень современной слежки Федерального управления уголовной полиции с помощью широкомасштабного сбора данных вызвали беспокойство по поводу растущего доступа государства к жизни граждан даже среди тех, кто находился в резкой оппозиции к террористам. Специальные законы, препятствующие свободному общению заключенных РАФ со своими адвокатами, вызвали вопросы о соразмерности и правомерности закона, несмотря на то что некоторые из адвокатов злоупотребляли своими функциями в меру своих возможностей, а некоторые в конечном итоге сами скатились в терроризм. Этот же контекст включает и раздувание истерики среди общественности бульварной прессой, которая создала образ врага своим успешным, продолжавшимся годами ураганным огнем по «сторонникам террора».

Тем не менее и иначе, чем представляли себе левые, демократические правила государства в основном остались нетронутыми. Правда, после захвата «Ландсхута» у отдельных членов боннской кризисной группы были краткосрочные размышления о том, чтобы расстрелять заключенных Штаммхайма на месте, но такие фантазии были быстро отвергнуты. Жесткий подход германского правительства, который, однако, был в значительной степени защищен верховенством закона, нашел одобрение у значительной части населения. Конечно, также принималась во внимание возможная смерть Шлейера[53].

Оказало ли «формирующее идентичность» влияние на западногерманское общество то, что оно справилось с террористическим вызовом, как иногда предполагается, вероятно, можно сомневаться. Но, бесспорно, демократия в ФРГ в противостоянии террору получила «эмоциональное признание», которого она не имела во многих случаях до этого, по крайней мере, в национально-консервативном спектре населения[54]. В этом отношении западногерманское государство прошло свое испытание, когда оно искало свой суверенитет не в чрезвычайном положении, а в соблюдении демократических принципов даже в сложных ситуациях.

ПОЛИТИКА КАК КРИЗИСНЫЙ МЕНЕДЖМЕНТ

Политические перемены, произошедшие в 1970‑х годах, в ФРГ символизировались сменой канцлера с Брандта на Шмидта. Вилли Брандт многое сдвинул благодаря своей Восточной политике и политике реформ, направленной на демократизацию и модернизацию. Триумфальная победа на выборах осенью 1972 года, Нобелевская премия мира, а также необычайная популярность, которой пользовалась его партия в начале 1970‑х годов, особенно среди молодежи, свидетельствовали об одобрении и энтузиазме, которые он получил у себя дома и во всем мире. Как борец за сопротивление нацистской диктатуре и как бургомистр Берлина, ставший символом сопротивления коммунистической угрозе в момент строительства Берлинской стены, он символизировал борьбу против двух великих тоталитарных диктатур XX века, как вряд ли кто-либо другой из германских политиков. Ему удалось привязать к своей партии и демократии значительную часть бунтарской молодежи шестидесятых, он инициировал примирение с Востоком, а реформаторская деятельность как Большой, так и социал-либеральной коалиции, в создании которых он участвовал, была направлена на расширение социальной справедливости и верховенства закона.

И напротив, он оказался скорее беспомощным перед лицом новых вызовов, сначала валютного кризиса, затем кризиса цен на нефть и структурного кризиса. Даже формирование правительства после победы на выборах было трудным, внутрипартийные распри усилились, а вопрос о том, как финансировать внутренние реформы, остался нерешенным. Продолжение прежней экономической политики также казалось устаревшим, новой ориентации не просматривалось. Тот факт, что Брандт был окончательно смещен из‑за шпиона ГДР, вычисленного в канцелярии, не лишен исторической иронии, учитывая его усилия по достижению германо-германского примирения, даже если до сих пор не до конца ясно, какая восточная секретная служба какие цели преследовала.