История города К.

Вторым желающим оказался марксист Чудаков. Обком постановил, что именно он должен нести в массы свет немеркнущих идей. Тотчас после регистрации доктор философии затянул свою вечную песню о необходимости восстановления Советского Союза. Его (доктора философии) Мироедов нисколько не опасался. В «белом доме» боялись другого кандидата, ждали его появления, готовились, но до конца всё-таки не верили и надеялись, что страхи не подтвердятся…

Надежды рухнули, когда в избирком было доставлено заявление от спикера Карасина. Михаил Алексеевич тоже отказался от сбора подписей и предпочел заплатить. На пресс-конференции после получения мандата он с чувством поведал миру о том, что не мог остаться в стороне при виде того, что совершается дома. Своим домом спикер провозгласил весь Крыжовинск, а также прилегающие сёла и деревеньки. По его словам, кризис зашёл слишком далеко, и молчать далее было невозможно. На провокационный вопрос, почему он молчал так долго (до самых выборов), Карасин нахмурил брови и сказал, что трудился на том посту, который был доверен ему. На ещё более провокационный вопрос, в чём же заключался его самоотверженный труд, Михаил Алексеевич снисходительно пояснил, что для подробного ответа не хватит никакой пресс-конференции.

Мироедов тяжело воспринял самовыдвижение спикера в губернаторы. Именно он, как известно, рекомендовал Михаила Алексеевича в парламентские лидеры. Именно его, Карасина, долго считал своей опорой в этом капризном и непонятном депутатском сообществе. Первый кризис их отношения пережили в пору обострения еврейского вопроса. Тогда Григорий Владимирович всё-таки поверил доводам спикера и вроде бы смирился с тем, что у того не было возможности угомонить оппозиционеров. История с Дрынниковым заставила генерала напрячься не по-детски. Тут уже интрига была налицо: тишайший Михаил Алексеевич начал (или продолжил?) свою игру. И вот теперь – последний шаг…

Тогда же генерал-губернатор узнал о последних проделках Барабульки (донесли доброжелатели). Имел место разговор по душам. Зиновий Моисеевич уверял, что никакого предательства не было и не могло быть, что подрабатывать на стороне был вынужден из-за трудного материального положения в семье, что консультировал второго кандидата крайне ограниченно, и что, наконец, кандидат всё равно не прошёл. В заключение знатный аграрник-политтехнолог пообещал биться на губернаторских выборах до конца. До чьего конца, не уточнил.

Григорий Владимирович, не мигая, слушал этот поток сознания и думал. Барабулькины экономические новации к перевороту в сельском хозяйстве не привели. Под началом доцента коровы не стали доиться лучше, и кукуруза не выросла до размеров баобаба. А займы и кредиты надо было возвращать. Более того, плановая ревизия, придя в офис Зиновия Моисеевича, выявила отсутствие кое-каких документов. И вообще, как установила та же ревизия, реформатор гораздо охотнее вкладывал деньги в акции на бирже, чем в развитие сёл и деревень.

– Ладно, Зиновий. Иди, работай, – повторил генерал свою известную фразу. Но тон был другим, не как в начале славной эпопеи.

Барабульку в штабе произвели в системные аналитики, отведя ему кабинет без подчинённых. По слухам, просить за него ходил Наум Сергеевич, однако Мироедов проявил твёрдость.

Шибко грамотных специалистов из Москвы решили не звать. Второго такого нашествия город Крыжовинск и его окрестности не пережили бы. Генерал-губернатор избрал старый дедовский способ агитации. Он приказал собрать главных чиновников с мест и, выйдя к ним в мундире, доходчиво разъяснил, что бунта не потерпит. «А дальше голосуйте, за кого хотите», – многозначительно добавил Григорий Владимирович. Такой элементарный приём, как ни странно, подействовал не хуже модных пиаровских штучек.

На местах губернаторскую речь поняли, как надо. Перед посланцами других кандидатов никто с хлебом-солью не показывался. Более того, в ответ на просьбы доверенных гонцов созвать народ чиновники лишь крестились и дрожали всем телом. Когда раздавались напоминания о законе и равных возможностях, на непрошеных гостей по-простому спускали собак. Так что пригородную местность удалось довольно эффективно оградить от чуждых веяний. С городом Крыжовинском, где свила гнездо смута, поступить похожим образом, увы, не получалось.

И в городе были применены более совершенные технологии. Начали с Галины Арчибальдовны. «Бабушку муниципальной революции» вежливо пригласили в здание на площади. Там ей задушевно предложили вспомнить про то, какие хорошие были времена, когда между ней и Григорием Владимировичем царило полное взаимопонимание. Халявцева тут же вскинулась и заговорила про честность в политике. В ответ поморщились и предложили ей не быть мелочно-щепетильной. Галина Арчибальдовна снова сделала вид, что не поняла. Тогда собеседник вздохнул и полез в сейф за папкой. В папке лежали фотографии очень милого коттеджа в живописном уголке Крыжовинской губернии (виды снаружи и изнутри).