История города К.

Как это ни парадоксально, ход событий с определенного момента вёл Григория Владимировича и Бориса Минаевича навстречу друг другу. Оба, на протяжении нескольких лет ведя борьбу то явную, то закулисную, основательно подорвали то, что именовалось у них популярностью. Притом каждый подрывал не только вышеозначенное чужое, но и своё тоже. Кроме того, и губернатору, и мэру скоро предстояли нешуточные испытания. Первому из Москвы была поставлена задача дать нужный процент голосов «медвежьей» партии на выборах в Государственную Думу. У второго на повестке дня стоял вопрос, как повторно избраться самому. И те, и другие выборы по времени отстояли друг от друга совсем на чуть-чуть.

Конечно, Борис Минаевич тоже был не прочь стать выразителем народных чаяний в парламенте России. Увы, приезжий функционер партии выхухоли, истребив измену, обернулся изменником сам – во всяком случае, в отношении и в понимании градоначальника. Зачищал партийные ряды он совсем не для крыжовинского мэра. Когда пришла пора утверждать заветные списки кандидатов на депутатские кресла, кого только там не оказалось! Был в них муниципальный советник, не пропустивший ни одних выборов за последние лет десять, а ныне получившие в кормление от самого Дрынникова городскую палату мер и весов. Был хозяин ликёроводочных заводиков, а также нескольких бизнес-центров и доходных домов. Был, наконец, важный деятель со столичной пропиской и, как говорили, со вторым (украинским или израильским) гражданством – на всякий пожарный случай. Всем нашлось по строчке, а вот Борису Минаевичу нет. И не помогли никакие повторные поездки в сенат.

Такого плевка в лицо мэр не перенёс. Из партии выхухоли он тотчас не вышел, как советовали некоторые. Но для себя решил, что палец о палец не ударит ради её продвижения. В офис поборников справедливости и очередного социализма после этого нагрянула санитарная инспекция. Проверяющие долго и дотошно производили замеры, а затем вынесли вердикт: встроено-пристроенное помещение к использованию непригодно из-за обилия вредоносных бактерий. Партийцы отказывались верить в реальность происходящего, пока члены комиссии не взялись опечатывать комнаты.

Приезжий функционер по-молодому стремительно понесся в бывший купеческий особняк. Дрынников его, однако, не принял – адъютант объявил, что Борис Минаевич кушают-с. Вчерашний союзник подключил к делу прессу. Акулы пера буквально задергали мэрию звонками, и всё без толку. На любой звонок новая помощница непреклонно отвечала, что абонент временно недоступен. Уличное радио как будто в насмешку исполняло арию московского гостя. Работникам партийного аппарата оставалось лишь взвалить на спины тюки с агитационной литературой и пойти в неизвестном направлении. Мириться и пойти на попятную никто не пожелал. Так рухнули надежды честного мэра переселиться на Охотный ряд.

После скандального размежевания с партией выхухоли градоначальник дал указание всей своей команде в каждом кабинете вывесить по портрету генерала-губернатора. У рядовых чиновников портретики были маленькие, в пластиковых рамках, у тех, кто повыше рангом – портреты побольше, и рамки на них деревянные. Сам Борис Минаевич украсил стену поясным изображением Мироедова с орденской лентой через плечо. Это действо носило глубоко символический характер, будучи призвано подать знак «белому дому» по другую сторону площади.

Знаку поначалу не поверили, ибо несчетное множество раз честная власть обещала одно, а творила совсем иное. Экспертный совет тоже, обжегшись на молоке, предостерегал Григория Владимировича от опрометчивых шагов. И на Бориса Минаевича для профилактики вылили очередное (с пылу, с жару) ведро информационных помоев. Мэр стоически это вынес и не ответил взаимностью. Только тогда к нему опять заслали эмиссаров.

Борис Минаевич предложил Григорию Владимировичу сделку, простую и циничную. Мэр изъявил готовность подсобить партии «медведей» на выборах в Госдуму, взамен прося поддержки или, по крайней мере, дружественного нейтралитета на последующих выборах в городе. Генерал в штатском размышлял недолго. Хуже от такого альянса ему точно не стало бы (отчасти потому, что и хуже-то было почти уже некуда). В случае же успеха, полного или хотя бы относительного, можно было ещё подумать насчет нейтралитета и всего остального. В подтверждение серьезности намерений Дрынников отправил на заслуженный отдых своего зама по демографии – как было объяснено в пресс-релизе, за то, что кривая рождаемости в последнее время начала распрямляться. Заодно мэр урезал расходы на патриотическое воспитание, которое вместе с богоугодными заведениями было вверено заботам Халявцева-младшего. Галина Арчибальдовна тут же объявила народу, что Борис Минаевич подпал под влияние «коллективного Распутина».