История города К.

А поддержка Мироедову была очень и очень кстати. В последние месяцы вокруг него как-то исподволь образовалась нехорошая пустота. К упавшему рейтингу добавился крах грандиозного инвестиционного проекта, зачатого на Лазурном берегу. Всемирно известная компания «Дойче Швайне» тянула-тянула с ответом и, наконец, отказалась от сотрудничества. Подъем животноводства на землях Крыжовинской губернии опять откладывался. В объяснение случившегося кивали на разность менталитетов и трудности перевода специальных терминов с русского на немецкий язык и обратно. Злопыхатели поясняли, что немцы не смогли понять значение слова «откат».

А ещё начались кадровые загогулины. На крыжовинском Олимпе с первых лет перестройки успели привыкнуть к тому, что Москва редко вмешивается в процесс подбора и расстановки. Должности ниже губернаторской обычно успешно замещались местными управленцами без возражений извне. Если же все-таки в Крыжовинск приезжали, в порядке перевода, начальники из других городов, они очень скоро сливались с окружающей средой и принимали вид, неотличимый от аборигенов. Да и само появление таких варягов происходило после предварительного согласования с губернатором.

Случай с Наумом Сергеевичем стал первым, но не последним в ряду исключений. Следующим был уволен прокурор, чересчур активный в спорах хозяйствующих субъектов. За ним сменился главный налоговый инспектор, а пока в кулуарах и кабинетах переваривали небывалое, рапорт об уходе в запас подал второй по значимости (после хозяина «серого дома») генерал от карающе-проверяющих органов. Григорий Владимирович хотел повлиять на процесс назначения его преемника, но встретил полное отсутствие понимания. В пику генералу-губернатору в Крыжовинск был прислан совсем другой генерал в портупее и с трубным голосом. Начал он круто: с парада вверенных ему частей на главной площади, для чего был пущен в объезд весь городской транспорт (затор образовался доселе невиданный).

За годы реформ основная масса проверятелей утратила строевую выправку и забыла, с какой ноги надо начинать движение. Новый их командир лично обошел шеренги, подтягивая сотрудникам ремешки и указывая на отсутствие записных книжек для фиксации правонарушений. На пикники, в охотничьи домики и сауны бравый генерал не ездил, от подношений уклонялся, что повергло в шок всё местное чиновничество. Отношения с ним у Мироедова сложились исключительно формальные.

Последняя же капля упала туда, где с первых дней правления Григория Владимировича царило полное и абсолютное одобрение его политики. Однажды днём, ближе к обеду, на Крыжовинское телевидение прибыл другой начальник. Недавний бухгалтер, который уже освоился в руководящем кресле и размышлял о том, а не заняться ли самому творчеством, трясущейся рукой принял от него приказ о собственном увольнении. Бухгалтерского сменщика сопровождал высокопоставленный представитель Центра. В «белом доме» об этом узнали задним числом и по телефону. Мироедов мужественно сделал вид, что ничего особенного не произошло (собственно, что ещё ему оставалось?), но бывалые наблюдатели всё поняли правильно.

Ещё по инерции губернатор подписал большую челобитную в Москву с нижайшей просьбой от лица общественности отметить заслуги Крыжовинска в деле разгрома немецко-фашистских захватчиков. Хотя звания городов-героев при новой, демократической власти больше не присваивались, в челобитной содержалось ходатайство как-то, быть может, в порядке исключения организовать нечто подобное. В ответ, к очередной знаменательной дате, новые высокие звания как будто в насмешку получили два соседних губернских города. Крыжовинским же патриотам дали понять, что поведение местного руководства в годы войны было отнюдь не героическим. Слишком уж деятельно тогдашний обком большевистской партии занимался собственной эвакуацией, забросив другие нужды обороны.

Григорий Владимирович, будучи всё-таки человеком почти военным, попытался перехватить инициативу у судьбы. Полез в шкаф, достал и в третий раз надел свой секретный мундир. Взял трубку телефона с орлом и попросил высочайшей аудиенции. Из трубки ему ехидно напомнили, что в прошлый раз, выступая с инициативой государственного масштаба, он ни в одобрениях, ни в аудиенциях не нуждался – а, между тем, инициатива эта, не совсем своевременно обнародованная, вызвала неоднозначный резонанс как в других местностях, так и за рубежом.

Мироедов сел, положил трубку и взял лист бумаги. Собственной рукой он написал прошение о подтверждении полномочий и нажатием кнопки вызвал офицера специальной связи. Бумага исчезла в недрах конверта с сургучной печатью, связист щёлкнул каблуками и скрылся. Оставалось только ждать и… думать.