История города К.

Всесильный олигарх Камышанский на это эпохальное событие так и не отозвался. Разве что письменно поздравил дорогих крыжовинцев с очередным Днем животновода – через газеты. Старожилы зашептались по углам, вспоминая, как со сдачи профсоюзного лидера Матрасова начинался закат народного губернатора Куманёва…

Тут бы и возрадоваться мэру славного города Крыжовинска, насладиться бессилием оппонента – ан нет, у Бориса Минаевича обострилась своя головная боль. Выборов градоначальника, в отличие от выборов губернатора, никто не отменял как явление в целом. Раз так, надо было снова нравиться хотя бы части электората. Увы, долгая и упорная борьба на информационных просторах подкосила не одного Мироедова. Даже по подсчетам самых лояльных астрологов… то есть, социологов, процент поддержки Дрынникова был позорно мал. А время шло. Скоро сказка сказывается, но ещё скорее надвинулась дата очередного народного голосования.

В преддверии этого рубежа у Бориса Минаевича открылись метания. Внезапно для широкой и узкой общественности первой жертвой пала восторженная Фенечка. Буквально перед самым этим событием она с энтузиазмом воплотила в жизнь очередной рекламный проект, призванный возвеличить ее патрона. С помпой было открыто городское уличное радио. Из повсеместно установленных репродукторов теперь без передышки неслись романсы Глинки, симфонии Моцарта и марши Мендельсона. Грязи под ногами у горожан не убавилось, но зато как возрос культурный уровень населения!.. В промежутках между симфониями и маршами диктор с пафосом зачитывал пресс-релизы, написанные в мэрии.

Сильный и смелый был ход, однако его автору это не помогло. Фенечку отставили от дел грубо и откровенно, не позволив даже пройти в покои Бориса Минаевича, чтобы оправдаться. Новый начальник канцелярии, взятый на службу из мясной лавки, с истинно народной простотой погрозил вослед изгнанной фаворитке пудовым кулачищем. Фенечке негласно инкриминировали развал работы и непрозрачность отчетности.

С партией выхухоли у мэра тоже как-то не заладилось. Контингент подобрался на редкость беспокойный и склочный, норовящий пройти в Наполеоны по головам соратников. Бюро обкома едва успевало исключать фракционеров, после чего в один прекрасный день само было исключено в полном составе. Бориса Минаевича в последний момент пощадили, исключать не стали, но разжаловали в рядовые члены президиума. Пресса (продажная, разумеется) наперебой ёрничала по этому прискорбному поводу, а «медведи» злорадствовали. Очень обидно было и муторно на душе.

В лапы фракционеров, к тому же, попали партийная касса и круглая печать. Конечно, Борис Минаевич воззвал к верховному лидеру борцов за диковинного зверя. Для этого пришлось на неделю бросить городское хозяйство и жить в столице, в казенном нумере у стен сената. Городскому хозяйству, как ни странно, хуже от этого не стало (и лучше, впрочем, тоже). Верховный вождь вник и прислал своего эмиссара – навести порядок. Эмиссар калёным железом выжег измену, а раскольников, в свою очередь, исключил – полностью и окончательно. Затем, правда, бразды правления партией к мэру не вернулись. Московский товарищ прибрал их к своим рукам вместе с печатью. Только кассу найти не смогли. Всё её содержимое до копеечки сгинуло бесследно.

Переломить негативную тенденцию и начать движение к своему избранию на второй срок Борис Минаевич решил, устроив празднество. В качестве повода кстати подвернулся новый юбилей Крыжовинска. Вся городская вертикаль власти – от вице-мэра по делам канализации до дворников – со всех ног кинулась готовиться к нему. Вице-мэр, надув щёки, инспектировал объекты. Дворники поднимали пыль мётлами и в тысячный раз отскабливали от афишек столбы и заборы. Кроме застарелых остатков кандидатско-депутатских образов, устранению подлежали частные объявления, как-то: «Похудеть навсегда», «Кастинг танцоров» и «Лечение суставов». Судя по этим афишкам, крыжовинцы, управляемые Борисом Минаевичем, почти все сплошь должны были быть чрезвычайно подвижными и подтянутыми (кроме тех, у кого всё-таки отказали суставы).

Названными мерами градоначальник не ограничился. Юбилею был придан международный размах. Подняв архивы, придворные летописцы обнаружили, что, оказывается, у славного Крыжовинска есть не менее славный город-побратим в далёком Китае. Побратим с Востока назывался Сюйцин и стал таковым в эпоху безоглядной советско-китайской дружбы, когда по радио пели «Сталин и Мао слушают нас». Потом, когда чувства подостыли, про братство забыли или предпочитали не вспоминать. Поистине странно, что о нём не вспомнили раньше, в период появления на крыжовинской барахолке «шанхайских барсов» (См. главу «Перестройка и демократизация в Крыжовинске» – Прим. автора).