История городов будущего

Облаченный в белоснежную рясу и епитрахиль священник вел тысячи путиловских рабочих из прилегающих к заводу трущоб. Наряженные по-воскресному рабочие несли иконы и портреты царя. У Нарвских ворот, триумфальной арки в древнеримском стиле, обозначавшей границу города, их встретила кавалерия. Последовал приказ разойтись. Когда шествие не остановилось, послышался сигнальный рожок, затем грянул залп. Один из соратников Гапона был ранен и рухнул, свалив его с ног. «Нет у нас царя!» – успел прокричать священник перед тем, как его отвели в безопасное место⁵⁴.

Подобная встреча с полицейскими и солдатами ждала и другие колонны рабочих, направлявшихся к Зимнему, однако выжившие в этих стычках все же добрались до Дворцовой площади. На Невском к 5-тысячному маршу⁵⁵ присоединились приехавшие за покупками горожане и просто любопытствующие прохожие. Вскоре перед Зимним собралось 60 тысяч горожан⁵⁶, но к двум часам пополудни, когда Гапон должен был вручать петицию, священника среди них не оказалось. Потрясенная толпа молча стояла в окружении войск. Снова прозвучал сигнальный рожок и выстрелы стали косить мужчин, женщин и детей. Толпа дрогнула и побежала, оставляя на снегу кровавые следы. Столкновения, в ходе которых, по разным оценкам, погибло от 129 человек до нескольких тысяч⁵⁷, продолжались в городе весь остаток дня, вошедшего в историю как Кровавое воскресенье.

В течение следующего месяца Петербург, а за ним и всю Россию, охватил хаос. Один за другим выходили из строя так и не пустившие глубоких корней современные институты. Заводы парализовали забастовки. Закрылась биржа. Занятия в университетах были прерваны. Врачи, адвокаты, а за ними и балерины Императорского Мариинского театра – бастовали все.

Перед лицом кризиса Николай II не мог принять никакого решения: либералы призывали к установлению конституционной монархии, радикалы – к созданию республики, а консерваторы видели спасение в военной диктатуре. В августе Николай распорядился созвать Государственную думу – парламент с высоким избирательным цензом и небольшими полномочиями, – однако протесты и забастовки не прекратились. Царь обратился к своему дяде великому князю Николаю Николаевичу с просьбой взять на себя диктаторские полномочия. Великий князь отказался. Наконец, 17 октября Николай, скрепя сердце, подписывает манифест о превращении России в конституционную монархию и об избрании Думы путем посословного голосования мужского населения страны. Революция 1905 года покончила с неограниченным самодержавием. Конституционная форма правления, наблюдая которую в Лондоне, Петр Великий однозначно решил, что его стране она не подойдет, волей выращенных градом Петровым людей два столетия спустя наконец установилась в России.

В апреле 1906 года члены первого российского законодательного органа прибыли в Петербург. Однако для многих петербуржцев это стало разочарованием. В принципе они были рады, что у России, как у любой нормальной европейской страны, есть теперь свой парламент, но вот состав Думы еще раз напомнил им, что Россию едва ли можно назвать нормальной европейской страной. Почти половина из примерно пяти сотен народных представителей были деревенскими крестьянами, которые были по-настоящему чужды Северной Венеции. Один из симпатизировавших реформам чиновников назвал новую Думу «собранием дикарей… Казалось, что русская земля послала в Петербург все, что было в ней дикого, полного зависти и злобы»⁵⁸.

Николай, со своей стороны, так и не примирился с концом своего всевластия. Спустя всего 72 дня после начала заседаний царь распустил Думу и назначил новые выборы. В течение следующего десятилетия Николай распускал парламент еще два раза, а кроме того, незаконно вмешивался в порядок его избрания, чтобы искусственно ограничить растущее число депутатов-социалистов.

Даже чаще, чем прежде, Николай старался теперь спрятаться от современного мира, в котором никогда не чувствовал себя уверенно. Он уединенно проводил время в царскосельской резиденции вместе со своим болезненным сыном, четырьмя дочерьми и женой Александрой. Всю свою жизнь Николай тосковал по допетровской Руси. Про Петра он отзывался так: «Это предок, которого менее других люблю за его увлечение западною культурою и попирание всех чисто русских обычаев»⁵⁹. При коронации Николай предпочел старинный русский титул «царь» введенному Петром западному «император». Своего единственного сына он назвал Алексеем в честь последнего выдающегося русского царя, правившего из Москвы. На придворные балы Николай наряжался в принятые в Московском царстве шитые золотом кафтаны, непрактичная длина рукавов которых вызывала такое раздражение у Петра. Больше того, он отрастил бороду, весьма схожую с теми, что Петр самолично стриг два века назад.