История городов будущего

После революции 1905 года либералы и радикалы напирали со всех сторон, и одними переодеваниями стало явно не обойтись. Николай II начал в буквальном смысле уходить в прошлое. У себя в Царском Селе он распорядился построить Федоровский городок – миниатюрное обнесенное стенами поселение в духе русского XVII века. «Как по волшебству вы переносились в эпоху первых Романовых. Ступни утопали в мягких коврах. Солдаты на дверях были в русских костюмах», – писал очевидец⁶⁰. Могло сложиться впечатление, будто Николай задумал обратить петровские реформы вспять, переселившись в свой собственный «Петербург наоборот». Петр намеревался модернизировать Россию, построив в ней современный европейский город, Николай же хотел вернуть страну к ее корням с помощью копии средневековой деревни. Только вот крохотному Федоровскому городку явно не хватало отчаянных амбиций имперского Петербурга. Он был не более чем убежищем. Николай надеялся, что этот проект станет символом возрождения самодержавия, но глядя на то, как заграничные автомобили не притормаживая проносятся мимо белокаменных стен и башенок, невозможно было не осознавать всю бессмысленность и нелепость этой затеи. Петр понимал, что над его безумными планами будут смеяться, если не сделать их настолько грандиозными, что с ними придется считаться. Незадачливый Николай не обладал и долей честолюбия своего предка.

В честь 300-летия дома Романовых Николай II велел воздвигнуть в центре Петербурга собор, архитектор которого Степан Кричинский открыто заявлял: «Задача была в том, чтобы создать в городе уголок XVII века»⁶¹. Уголок, а не целый город – таким был замах Николая. Кричинский построил увеличенную копию старинных ростовских церквей, но в качестве материала использовал современный железобетон, благодаря чему собор мог вместить 4 тысячи молящихся. На одной из стен было изображено громадных размеров родовое древо Романовых. На колоколах были выгравированы портреты всех членов царской фамилии вместе с их небесными покровителями. Собор, открытый в 1913 году, стоит неподалеку от Невского проспекта, прямо позади Николаевского вокзала, куда приходят поезда из Москвы. Пассажира, отправившегося из древней столицы в новую, при подъезде к конечной станции теперь приветствовал огромный памятник ностальгии по давно исчезнувшей Московии.

В июле 1914 года начавшаяся Первая мировая война позволила царю еще решительнее развернуть Россию в прошлое. Когда Николай и Александра показались на балконе Зимнего дворца после объявления войны Германии и Австро-Венгрии, 250 тысяч человек в едином патриотическом порыве упали на колени и запели «Боже, царя храни». Несколько дней спустя толпа разгромила немецкое посольство, скинув гигантскую бронзовую статую Диоскуров, держащих под уздцы своих коней, с крыши здания на Исаакиевской площади. Еще через месяц Николай воспользовался разгулом ксенофобии, чтобы переименовать Петербург в Петроград. Тот факт, что первоначальное название города было голландским, а не немецким, и что с Голландией Россия не воевала, никого уже не волновал.

Националистические настроения продержались недолго. Победоносной войны не получилось. В течение первых десяти месяцев на фронте протяженностью в полторы тысячи километров потери русской армии составили почти четыре миллиона убитыми и раненными⁶². На улицах столицы появились дезертиры. Суровой зимой 1916/17 года снежные бури нарушили железнодорожное сообщение, что вызвало перебои с доставкой в Петроград продовольствия. Путиловский завод, выполнявший огромные государственные заказы на изготовление артиллерийских снарядов, в феврале прекратил выпуск продукции из-за недостатка топлива. Город охватили хлебные бунты. 24 февраля неподалеку от недавно открывшегося Федоровского собора прошла массовая демонстрация под лозунгом «Долой самодержавие!»⁶³. На следующий день столицу парализовала всеобщая забастовка. Студенты устроили шествие по Невскому проспекту, распевая «Марсельезу» – гимн Французской революции.

Однако Николай II и петербургская знать как будто ничего не замечали. Субботним вечером 25 февраля сливки общества собрались в спроектированном Карло Росси здании Александринского театра на премьеру новой постановки пьесы Лермонтова «Маскарад». В то время как город страдал от недостатка продовольствия, императорское казначейство выделило 30 тысяч рублей золотом на одни только декорации⁶⁴. Позднее историк напишет об этом моменте: «Самодержавная Россия разваливалась на глазах… со всеми торжественными придворными ритуалами, великолепными мундирами, чинопочитанием, строгим этикетом, несокрушимой преемственностью традиций, высокомерной аристократией, гербами, орденами, эполетами, парадами»⁶⁵.