История государства Лахмидов

Можно представить себе, что на трапезе царевичи присутствовали вместе. Но на этом испытания кандидатов не закончились. Согласно версии Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани царь стал производить собеседование с каждым из Лахмидов в отдельности, вызывая его к себе. Последним был вызван ан-Нуман. Он лучше других ответил на вопросы царя (сказались советы Ади Ибн Зайда) и в конце концов был назначен наместником Хиры [19, сер. 1, с. 1017–1018; 172, ч. 2, с. 21–22; 213, с. 387–388].

Вновь назначенный правитель Хиры получал от Сасанидов внешние атрибуты своей власти. Если говорить о сасанидских наместниках вообще, по источникам видно, что такими атрибутами были тиара, трон и одеяние, на котором в ряде случаев были изображения животных. В источниках, посвященных Лахмидам, мы находим упоминания о двух из них. В одном рассказе, восходящем к Абу Убайде, мы читаем, как аль-Мунзир IV принимал посольства арабских племен, восседая на троне (sarir) [251, с. 838][245]. В рассмотренном в прим. 331 рассказе из труда аль-Умари упоминается трон (sarir) ан-Нумана III [208, ч. 1, с. 361]. В то время понятие sarir означало трон наместника — в отличие от царского трона, который назывался taht.

Известно, что лахмидские цари получали от Сасанидов тиару, хотя дошедшие до нас сведения неоднозначны. Аль-Хилли в одном месте пишет, не называя источников, что Сасаниды, назначая кого-либо из Лахмидов правителем Хиры, жаловали ему тиару, цена которой составляла десять тысяч дирхемов, то есть сасанидских драхм [213, с. 62]. Но в пересказах повествования об Ади Ибн Зайде мы читаем, что сасанидский царь, остановив после собеседования свой выбор на ан-Нумане, велел дать ему корону, которая стоила намного больше — шестьдесят тысяч дирхемов [19, сер. 1, с. 1018; 172, ч. 2, с. 22]. Разница между этими суммами велика сама по себе, но в данном случае она еще более существенна в связи со следующим. Едва ли Хосров Ануширван возвысил ан-Нумана и пожаловал ему тиару более высокого достоинства, чем были у его предков. Как мы видели, на тот момент ан-Нуман еще не успел отметиться никакими свершениями и был для Хосрова лишь одним из сыновей аль-Мунзира IV, к которым сасанидский царь еще недавно испытывал недоверие. Трудно представить себе, чтобы ан-Нуман III получил тиару в шесть раз дороже тех, что носили его предшественники, имевшие куда больше заслуг перед Сасанидской державой: например, ан-Нуман I, аль-Мунзир I или аль-Мунзир III. Поэтому хотя бы одно из указаний цены тиары неверно. С другой стороны, проблема осложняется еще и следующим обстоятельством. В Сасанидской державе внешний облик сановника должен был соответствовать его месту в иерархии. Рассматривая это установление в «Хосрове», автор этих строк привел, со ссылкой на ат-Табари, два примера, относящиеся ко временам арабского завоевания Ирана: наместник Хиры достиг середины иерархической лестницы и имел тиару ценой в пятьдесят тысяч драхм, тогда как наместник Убуллы, принадлежавший к высшей знати, т. е. к вузург-ам, носил тиару за сто тысяч драхм [3, с. 378]. Если сравнить это со сведениями о тиарах Лахмидов, получается, что последние могли стоять и в середине иерархической лестницы, и в самом низу. При нынешнем уровне наших знаний едва ли можно сделать однозначный выбор в пользу одной из этих альтернатив. За сумму в шестьдесят тысяч драхм говорит описание похода 531 г. у Прокопия Кесарийского, рассмотренное в Части I. Трудно представить себе, чтобы правивший тогда Кавад поставил над хазарбад-ом, исторически одним из высших сановников Сасанидской державы, человека, носившего тиару за десять тысяч драхм. Кроме того, если тиара ан-Нумана была пусть и ненамного, но ценнее тиары сасанидского наместника Хиры более позднего времени, можно объяснить, почему лахмидскому царю подчинялся персидский отряд, входивший в его войско (об этом см. ниже).