История и теория наций и национализма

1. «“Национализирующийся’ национализм новых независимых (или вновь переоформленных) государств. “Национализирующие” национализмы включают в себя требования, предъявляемые от имени “коренной” нации или национальности, определенной в этнокультурных терминах и резко отличаемой от совокупности граждан в целом. Коренная нация понимается в этом случае как законный “владелец” государства, которое, в свою очередь, рассматривается как государство для этой нации и принадлежащее ей».

2. Национализм «внешней исторической родины». «Подобный пересекающий границы национализм “исторической родины” утверждает право и даже обязанность государства наблюдать за условиями, в которых находятся “его” этнонациональные “соотечественники” отстаивать их благополучие, поддерживать их деятельность и организации, защищать их интересы в других государствах».

3. Национализм национальных меньшинств. Такой национализм имеет место «внутри» национальных государств – диаспоры претендуют на свой особый статус, не требуя отделения и суверенизации.

4. «Защитный, протекционистский, национально-популистский национализм, который стремится защитить национальную экономику, язык, нравы или культурное наследие от предполагаемой угрозы извне»[126].

В. А. Тишков в российском контексте выделил два типа национализма: «гегемонистский, или доминирующий, национализм (обычно исходящий от имени господствующей этнической группы или государства) и периферийный, или защитный, этнонационализм (от имени этнических меньшинств и контролируемых ими внутригосударственных образований). Последний проявляется в разных формах: от культурного национализма до вооруженного сепаратизма»[127].

Мы перечислили далеко не все возможные подходы и критерии классификации национализма и национализмов. Многие из них носят субъективный характер, и даже, казалось бы, научно обоснованное и подтвержденное исторически деление национализма на западный (гражданский) и восточноевропейский или балканский (этнический) все равно несет оттенок политической конъюнктуры, подчеркивая «недоразвитость» Балкан и Восточной Европы по сравнению с демократическим Западом.

§ 4. Кризис национализма

Под кризисом национализма понимается прежде всего его негативная сторона, которая побуждает общество осуждать национализм и националистов, а государство – бороться с ним законодательно и с помощью правоохранительных органов. Главный исторический негатив, который общество связывает с национализмом – это насилие, ксенофобия (иррациональная ненависть к чужим). В истории колониальной эпохи, в истории XX в., с его нацизмом, этническими чистками и депортациями, с распадом империй и сопутствующими кровавыми войнами на территории бывшей Югославии и на постсоветском пространстве, именно национализм считается причиной массового насилия.

Р. Брубейкер назвал этническое и националистическое насилие «поразительным симптомом нового мирового порядка»[128]. Он связал рост такого насилия с ослаблением современных государств, многие из которых молоды, образовались на обломках былых империй и не только не способны справиться с национализмом и обуздать его негативные черты, но впадают в соблазн использовать национализм как инструмент строительства, укрепления своей государственности. В конце XX–XXI в. мы в самом деле видим множество примеров, подтверждающих эту мысль Брубейкера.

Как справедливо замечает американский ученый, «то, что политическое насилие может быть “этническим”, хорошо уяснено, даже слишком хорошо уяснено; остается неясным, каким образом оно является этническим. Самые важные вопросы – например, как прилагательное “этнический” видоизменяет смысл существительного “насилие” – остаются неясными и большей частью неисследованными. Пристальное внимание необходимо обратить на формы и динамику этнизации, на многочисленные трудноуловимые способы, какими насилие – и условия, процессы, деятельности и нарративы, связанные с насилием, – могут принимать этнический оттенок»[129].

Р. Брубейкер выделяет следующие аспекты этнического насилия, на которые следует обратить внимание при исследовании: «“Кодирование” прошлого, настоящего или ожидаемого будущего насилия как этнического – дело не только аналитическое, но и практическое. Насилие часто сопровождается социальной борьбой за определение его смысла и установление причин. Исход таких интерпретативных сражений – например, обозначение некоего события как “погром”, “бунт” или “восстание” – может иметь важные последствия. Практики кодирования подвергаются серьезному давлению со стороны