История искусства для развития навыков будущего. Девять уроков от Рафаэля, Пикассо, Врубеля и других великих художников

«Больших обнажённых» – серию крупных полотен в жанре ню – Модильяни написал под давлением своего друга и агента Леопольда Зборовского. Тот надеялся, что ню будут пользоваться бо́льшим спросом, чем портреты, на которых до тех пор специализировался Амедео. Успех предприятия был весьма относительным: выставку-продажу закрыли почти сразу после открытия по соображениям цензуры, а из двух купленных полотен одно вскоре вернули. Однако спустя столетие цены этих картин бьют рекорды: по результатам открытых торгов, два полотна под названием «Лежащая обнажённая»{122}{123} держатся на третьем и четвёртом местах после «Алжирских женщин» Пикассо{124}и приписываемого Леонардо «Спасителя мира»{125}. Обе ушли с молотка на аукционе Christie's в Нью-Йорке – одна в 2015 году за 170,4 млн долларов, вторая в 2018-м за 157,2 млн долларов. Эти суммы в разы превышают цену любого из портретов кисти Модильяни, проданных на том же Christie's.

Как бы художники этому ни сопротивлялись, веками им приходилось развивать в себе клиентоориентированность – просто для того, чтобы выжить. И в этой устричной раковине, между цензором, покупателем и заказчиком, рождались шедевры. Если человек ступил на путь художника, шансы остаться всего лишь соринкой стремились к нулю.

В XX веке ситуация изменилась: давление критики ослабло, аудитория выросла, рынок стал сложнее, а технические требования к художнику снизились. Однако, вступая в отношения с заказчиком, художник по-прежнему должен быть готов к тому, что его работу могут не принять или со временем отношение к ней изменится. Такой риск особенно высок в сфере паблик-арта – искусства, которое чаще всего создаётся по заказу властей для украшения городской среды и взаимодействует с неподготовленной публикой – буквально с прохожими.

Паблик-арт: как удовлетворить публику и остаться верным себе

В 1981 году американский скульптор-минималист Ричард Серра выиграл тендер Администрации общих служб США на создание скульптуры для площади Фоли в Нижнем Манхэттене. Он создал стальную дугу длиной 36,5 метра{126}, которая ломала целостность площади и вынуждала служащих административных ведомств, расположенных вокруг неё, менять маршрут, чтобы обойти этот огромный и, откровенно говоря, недружелюбный объект. После восьми лет протестов скульптуру демонтировали, а в Европе и США открылись специальные комиссии по переговорам между художниками, гражданами и властями, призванные решать все спорные вопросы до того, как художник примется за работу.

Прецедент с «Опрокинутой дугой» позволил выстроить взаимоотношения между заказчиком, исполнителем и аудиторией паблик-арта, построенные на диалоге, декларации намерений и готовности художника пойти навстречу публике.

Серра решал свою художественную задачу, не учитывая инфраструктуру места и интересы людей, работающих поблизости. Он создал актуальное высказывание о границах, которые нас разделяют, о железном занавесе, который делит круглую, как площадь Фоли, Землю, – но всё это едва ли уместно там, где человек может опоздать на деловую встречу, обходя эти 36,5 метра стали. Серра пытался судиться и жаловаться на цензуру, но проиграл, однако на этом его карьера не закончилась: он здравствует до сих пор, и в 2005 году, к примеру, создал по заказу музея Гуггенхайма в Бильбао колоссальную (и при этом уместную) инсталляцию из скрученных стальных листов под названием «Суть времени»{127}.