История искусства после модернизма

Однако видеоэпилог – не только комментарий, но и продолжение фильма посредством других художественных средств и в другом жанре. Но на этом метаморфоза жанров не прекратилась, и в 1993 году в Венеции Гринуэй реализовал выставку «Подстерегающая вода» (см. гл. 11). Здесь то же видео внезапно оказалось в центре инсталляции, которая перерастала в выставку. В ней впечатляющим реквизитом стали книги, придававшие невидимому фильму объемность театральной пьесы. Темные стены готического помещения освещались «телевизионными окнами» (television windows), как назвал Гринуэй эти гибриды витражей и холстов. Среди них был и Янус, и на эктахроме, точно сквозь электронное окно, он предлагал зрителю взглянуть издалека на амальгаму из многослойных культурных воспоминаний.

В фильме «Книги Просперо» режиссер хотел опробовать «визуальную грамотность» (visual literacies) электронных технологий, подобно тому, как Шекспир в свое время разрабатывал новый сценический язык. Но эта грамотность относится только к тексту, который Гринуэй преобразует в действия и образы, как Просперо, старый волшебник, в своем островном изгнании оживляет персонажей произнесенным словом. То есть электроника – это магический трюк, пробуждающий текст к жизни: ведь пьесу всегда образует только текст (а не цифровая магия). Шекспир только намекнул читателю на книги, которые Просперо взял с собой в изгнание, – книги, которые он «любил превыше всего» и «больше ценил», чем потерянное герцогство. Но о каких именно книгах шла речь, он умолчал. Здесь Гринуэй и начинает строить догадки и придумывает двадцать четыре книги, «книги Просперо», репрезентирующие ушедшую культуру – культуру барокко, одержимую книгами.

Истории искусства в числе этих книг не оказалось, чего и следовало ожидать от литературы XVII века, но двадцатый том назывался «Любовь к древности» (Love of Ruins) и отсылал зрителя к культуре прошлого. Между тем весь фильм художественная культура вырисовывается из «обязательной энциклопедии» (как выразился Гринуэй, из энциклопедии живописцев и архитекторов, цитирующих и комментирующих друг друга). А ведь Просперо, по мнению режиссера, был автопортретом Шекспира, сотворившего в своей поздней драме мир иллюзий, то есть искусство. На создание фильма Гринуэя вдохновил седовласый шекспировский актер Джон Гилгуд, взявший на себя не только главную, но и другие роли. В кадре мы видим Просперо сидящим в мастерской: ил. 42 он оторвал взгляд от книги «Рассказы путешественника» (Travellor's Tales), и его фантазии отражаются в зеркале и обретают жизнь – жизнь искусства. Между ним, драматургом Шекспиром и самим Просперо существует множество «кроссидентификаций», затрагивающих и самого Гринуэя.

ил. 42

Джон Гилгуд с книгой в роли Просперо. Кадр из фильма Питера Гринуэя «Книги Просперо», 1991

В своей ностальгии, читаем мы во введении Гринуэя, Просперо толковал мир острова, куда его занесло, с помощью сохранившихся в его памяти образов культуры далеких итальянцев. Это была метафора «английского Возрождения», которая, однако, получает актуальный и современный смысл. В оригинальной драме этот актер играл также режиссера, работающего над сценарием. В фильме же герой – еще и рассказчик, который создает мир иллюзий, читая текст пьесы. Это наложение текста и сценария напоминает, что в мире нет темы, для которой понадобилось бы более одного рассказчика (как описано в рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Поиски Аверроэса» (La Busca de Averroes)[193]). Но для того чтобы интерпретировать мир, нужен нарратив, который был бы бессмысленным без текста.

Мир, описанный в энциклопедических книгах Просперо, напоминает компьютеризованную среду, какую образует сегодня наш эрзац-мир. В книгах был не только текст, они также содержали иллюстрации и схемы, которые Гринуэй показывает в фильме, но он не обрывает при этом их связь с текстом. Не только все слова, которые на глазах зрителей записывает Просперо, генерируют живущие в них образы. Иллюстрации с изображением животных и растений все время порождают живые примеры, оказывающиеся, в свою очередь, для зрителя фильма тоже только кинематографическими образами. Поверхность книги, демонстрируемая в кадре, напоминает, что и сам фильм – всего лишь новый вид иллюстрации.