История искусства в шести эмоциях

Если бы Роден не рассказал об этом в своих мемуарах, нам никогда не пришло бы в голову ассоциировать его «Мыслителя» с Данте Алигьери (рис. 62). Обнаженный человек, опирающийся подбородком на руку, локоть которой, в свою очередь, упирается в левое колено, сидящий, но не отдыхающий, погружен в размышления. Предположение, что в данном случае речь не идет о традиционном изображении homo malinconicus[191] проистекает из того факта, что его взгляд не устремлен вдаль, как обычно, а опущен вниз, прямо перед собой, к подножию скалы, о которое опираются его ноги. Это флорентийский поэт, внимательно наблюдающий с высоты за душами, обреченными на адские мучения. Он погружен в размышления о том, что ожидает человека после смерти. Его идентичность было бы легче установить, если бы первоначальный проект двери Музея изящных искусств в Париже был доведен до конца. Однако этого не произошло, и «Мыслитель» навсегда остался отдельной статуей. Не было бы счастья, да несчастье помогло, и сегодня известно свыше двадцати реплик этой статуи.

О. Родену понадобилось почти четверть века для создания этой статуи, воплощающей образ романтического поэта, раздираемого внутренними противоречиями, в период, когда литература и искусство считались орудиями познания.

Чтоб я постиг все действия, все тайны,
Всю мира внутреннюю связь;
Из уст моих чтоб истина лилась,
А не набор речей случайный[192]

.

И. В. Гёте. Фауст.

1774 г.

Возможно, это чистая случайность, но немецкий поэт также опускает свой взгляд вниз, подобно роденовскому «Мыслителю», чтобы отыскать истину в этом мире. Чтобы обрести мудрость, необходимо заглянуть в пучину сомнения, не будучи уверенным, что удастся вынырнуть обратно.

В 1833 г., когда Огюст Роден был занят работой над своей знаменитой скульптурой, вышел последний том автобиографии И. Гёте с очень красноречивым подзаголовком «Поэзия и правда». Искусство также способно исследовать реальность наравне с философией и теологией. Что такое «Божественная комедия», если не великолепная энциклопедия средневековой культуры, в которой нашлось место для научных открытий, морального закона, религиозных ритуалов и чаяний многих поколений? Поэзия и живопись служат не только отражением самых возвышенных исканий и разъяснением научных идей, выраженных в художественных образах. Литература и изобразительное искусство могут развиваться независимо от них, они способны самостоятельно формулировать свои вопросы и сомнения, на которые читатель или зритель может найти ответы, опираясь на собственный опыт. «Мыслитель» не утратил своей идентичности вне скульптурной группы, для которой он был изваян. Если «Кулачный боец» или «Полигимния» превратились в скульптурные символы сомнения, будучи однажды вырваны из своего контекста, если выражение лица микеланджеловского Лоренцо приобрело особое значение только в сравнении со статуей Джулиано Медичи, то этот человек, погруженный в собственные мысли, обрел особенную притягательность благодаря изоляции, в какую его поместил Роден. Сомнение – это чувство, которое чаще всего испытывает человек наедине с самим собой. В древности оно было результатом вопросов, встававших перед философами, изучавшими природу, в XVI в. уже позволялось подвергать сомнению веру в Бога. В XIX в. оно стало фактом приватной жизни, отличительной чертой поэтов и художников.

Рис. 62. Огюст Роден. Мыслитель. 1880–1904. Бронза. Музей Родена, Париж

Поэзия должна искать красоту так же, как наука ищет истину, она должна открывать слово, доходя до самого основания страстей, чувств или мыслей, до той точки, где они становятся невыразимыми.

Джузеппе Унгаретти. Свидетельство о Валери.

1946

Истина или заблуждение?

Незадолго до футуристического поворота Джакомо Балла посвятил своей жене Элизе трогательный портрет, названный им «Сомнение» (рис. 63). Молодая женщина улыбается, неожиданно обернувшись на зов своего мужа. Дж. Балла смотрит на жену сверху, в то время как она сидит у окна, откуда свет падает на ее нежную кожу. Темные волосы небрежно собраны, черное платье с глубоким вырезом – возможно, это ночная сорочка – темный фон, Элиза возникает из тени, частично скрывающей ее шею, половину лица и руки. Многие исследователи отмечали фотографичность этой фигуры, как будто снятой с такого близкого расстояния, что она не поместилась полностью в воображаемый кадр.

Рис. 63. Джакомо Балла. Сомнение. 1907–1908. Бумага, масло. Галерея современного искусства, Рим