История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Мы уже попытались вкратце очертить странный характер того времени, представляющийся нам в виде лика Януса. Не говоря уже о материальном благосостоянии и роскошной обстановке, которыми в то время еще пользовалось общество в Андалузии, умственная жизнь народа именно в это время достигла своего высшего развития. Никогда поэзия и наука не пользовались таким уважением, никогда занятие ими не было так распространено, как теперь. Эмир Музаффар в Бадахосе, а позже его сын Омар аль-Мутеваккиль принадлежали к числу наиболее усердных ученых и лучших знатоков литературы; а если нужно из бесконечно большого числа испанско-арабских поэтов выбрать того, в стихах которого яснее всего проявляются свойственные им изящество мысли и глубина чувства, то всегда называют сына изверга Мутадида, привлекательного и несчастного Мухаммеда, который в это время вступил на севильский престол под именем аль-Мутамида. Но едва ли менее знамениты многие другие поэты, как, например, слишком ученый для нас Ибн Абдун из Бадахоса, Ибн Хафаджа из Хукара (Щукара), Ибн Саид из Гранады и окруженная романтическим сиянием поэтическая пара: прекрасная Баллада, дочь Омейяда Мустакфи, непохожая на своего отца, и ее возлюбленный (впрочем, не единственный), андалузский «Тибулл» — Ибн Зейдун. Но при этом перечислении мы не забудем упомянуть также о великих еврейских поэтах Испании — Самуиле Нагиде, гранадском визире, и наиболее выдающемся из всех Соломоне ибн Габироле. Одновременно с этим мы замечаем расцвет исторической науки, которой в Испании занимались с особенной любовью. Один из наиболее выдающихся представителей историков — благородный Ибн Хазм, бывший некогда визирем у несчастного Абдуррахмана V, старался после падения халифата уйти от невзгод того времени, погрузившись в серьезные и многосторонние занятия богословско-юридическими и историческими науками. Затем настоящий классик в этой области — Ибн Хайян из Кордовы; большая история его времени, в 60 томах, представляет главнейший и почти единственный источник для всех последующих сочинений. Главное обстоятельство, благодаря которому названные ученые и их современники стоят значительно выше в сравнении с прежними учеными, — это беспристрастие и правдивость, ставшие возможными только при новых политических условиях; их труды, к сожалению дошедшие до нас только в отрывках, хотя и многочисленных, занимают в ряду мусульманских исторических сочинений вообще первое место. Рядом с ними следует упомянуть об ученом-географе аль-Бекрии, происходившем из рода князей Уэльвы, представляющем как бы переход к исследователям в области естествознания и философии. Эти науки в то время нашли еще лучшую почву своего развития, чем все остальные. Арабские и славянские властители с самого начала показали, что им чужд тот дух узкого фанатизма, который в Испании больше, чем где бы то ни было, служил тормозом для развития этих наук. Теперь они, после долгого перерыва со времени Альманзора, снова пошли в ход. К концу этого периода выступают знаменитые врачи — Абуль Касим из Захры, города Абдуррахмана III, известный латинскому Западу в качестве наиболее выдающегося хирурга первой половины Средних веков под искаженным именем Альбуказис, и Абуль Ала ибн Зухр, из знаменитой семьи ученых и государственных деятелей, с которой нам еще придется встретиться. Наконец, в конце этой эпохи обращает на себя внимание чистый образ первого крупного последователя Аристотеля в Испании, философа Ибн Баджи Сарагосского.