История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен

Таким образом, новое столетие, в течение которого предстоял ряд тяжелых поражений мусульманских государств в борьбе с христианами, совершенно последовательно начинается разложением строя, который служил исламу оплотом. Главной опорой могущества Бадиса во всей западной половине его области был его дядя Хаммад, наместник Ашира, бывшего главного пункта этих округов. В непрерывной войне он побеждал врагов своего племянника, и понятно, что он почувствовал свою силу, а после того, как он построил себе недалеко от самой провинции Ифрикии крепость Аль-Кала, он стал держать себя довольно самостоятельно и, быть может, вызвал бы неудовольствие даже не такого подозрительного человека, как Бадис. Но все же последний сделал большую глупость, повелев своему дяде в 405 (1014/15) г., и не обеспечив заранее целесообразными мероприятиями исполнение своего повеления, передать едва достигшему 8 лет сыну Муыззу, которого сам Бадис назначил наследником, управление областью от Константины до Алжира, составлявшей значительную часть наместничества Хаммада. Естественно, что в ответ на это Хаммад объявил себя независимым и, чтобы придать этому решению большую силу и вместе с тем дать удовлетворение значительной части населения Северной Африки, враждебно настроенной против фатимидско-шиитского догмата, прямо шедшего вразрез с суннитством Малика, в то же время отказался от признания верховной власти египетских халифов и снова ввел в своей области суннитское вероучение. Понятно, что Бадис пошел на него, но во время похода он умер, а опекуны Муызза уже в 408 (1017/18) г. были вынуждены заключить мир, по которому была признана независимость Хаммада. Вся область от Константины до Тлемсена, откуда начинались независимые западные округа, то есть почти весь «средний Магриб», между самой Ифрикией и «крайним Магрибом», остался во власти Хаммада в 405–419 (1014/15–1028) гг., а затем его сына Каида (419–446 = 1028–1054/55). Их династия в качестве зиридской боковой линии Хаммадитов процарствовала около 140 лет, сперва в Аль-Кала, а затем в Биджайе[468], основанной в 460 (1068) г. Их история, как история всех берберских династий, представляет непрерывные войны с непокорными племенами, ряд споров из-за престола и т. п., а рядом с этим случайные войны с соседями, особенно с зенатами Тлемсена и прежними верховными властителями, Зиридами Махдии и Кайрувана: но невозможно, да и не стоит останавливаться на этом подробнее. Существенно во всем этом только ослабление могущества Зиридов, вследствие распадения их государства, и поучителен для окружавших юного Муызза руководящих групп отказ Хаммада от признания власти Фатимидов. С тех пор как эта династия покинула первоначальную колыбель своего могущества и увела с собой наиболее привязанных к ней лично соплеменников, естественно, что вскоре исчезла привязанность к ней остального населения; то же течение, как в Магрибе, было распространено и в Ифрикии среди богословов, а следовательно, и в народных массах. Факихи сумели вовремя настроить десятилетнего Муызза и заставили его, заранее рассчитанным выражением, вызвать бурное народное негодование против сторонников шиитского учения, а перенесением своей столицы из фатимидской Махдии в аглабидский Кайруван — доказать свой возврат к старинным преданиям правоверия, для которого этот город издавна служил одним из главнейших средоточий. Но молитва за Фатимидов до поры до времени не отменялась; однако никто не придавал ей значения, а ненависть к мнимым верховным каирским властителям все росла, чему особенно содействовало сумасбродство халифа Хакима, рассказы о котором производили одинаковое впечатление на Малом Сырте, как на берегах Нила. Те затруднения, которые египетское правительство испытывало дома и с которыми не легко было справиться даже после смерти Хакима в 411 (1021) г., устраняли всякую мысль о возможности насильственного восстановления авторитета Фатимидов в Ифрикии. Если бы в Египте узнали, что все еще оставшиеся там приверженцы законной династии подвергались настойчивым преследованиям со стороны суннитов, то оставалось бы одно, но все же безнадежное средство — повлиять на властителей Кайрувана. Однако последние, как их подданные, по-видимому, ничего не имели против отпадения от душеспасительнего шиитского вероучения и отделения хаммадитских провинций. Правда, Муыззу, который со временем стал разумным и осторожным правителем, приходилось, особенно в начале своего продолжительного правления в 406–454 (1016–1062) гг., опасаться различных затруднений со стороны своих самостоятельных родственников, но зато они избавили его от борьбы с берберами Тлемсена и Феца, а округа Кайрувана и Туниса стояли по благосостоянию значительно выше все еще бедного Запада. Кроме того, по его указанию, на расчлененном побережье его владений возник хорошо вооруженный флот, благодаря которому он, как некогда Фатимид Убейдулла, мог пользоваться теми дарами моря, которыми затем, в течение ряда столетий, жили обитатели этого побережья. И вскоре морские разбойники Зирида могли соперничать с корсарами Муджахида из Дении. Таким образом, вновь возвысилось государство Муызза, несмотря на понесенную утрату; и после падения кордовского халифата оно могло бы считаться самым богатым и самым могущественным на западном побережье Средиземного моря, если бы не его изолированное положение, опасность которого должна была вскоре сказаться.