История испанской инквизиции

В 1630 году вальядолидский епископ решил устроить по какому-то поводу особенно торжественное богослужение в главной церкви города. Одновременно инквизиция Вальядолида задумала провозгласить в этот же день вероисповедный эдикт, что исключало проведение торжественной мессы. Возник спор, жертвами которого стали каноник Милан и певчий Ниньо, оказавшиеся в инквизиционной тюрьме лишь за то, что исполняли поручение епископа. Дело и на этот раз дошло до короля Филиппа IV, и, похоже, он воспользовался им как поводом, чтобы навести порядок в этом вопросе. Под его давлением инквизиция вынуждена была пойти на конкордию[10], которая ограничивала право инквизиторов отлучать от церкви неугодных им людей. Конкордия эта порой оставалась на бумаге, и в 1634 году совет Кастилии горько жаловался королю на действия инквизиции: «Многие злоупотребления исчезли бы, если бы ваше величество соизволило запретить инквизиции путем отлучения пользоваться властью, предоставленной лишь королевской юрисдикции... Мы просим держать инквизиторов в пределах действительно данной им власти; это принесет громадную пользу и положит конец тому нестерпимому состоянию, в котором находятся подданные вашего величества. Они перестанут тогда бояться отлучения, которое лишает их энергии в деле защиты интересов короны и которое нередко продолжает лежать на них даже после того, как ваше величество приказывает снять его». Да и в дальнейшем было немало случаев отлучения от церкви лиц, чем-либо не угодивших инквизиции. Например, в 1639 году инквизиторы Льерены наказали таким образом кастильского советника Антония Вальдеса, который посчитал, что инквизиционный трибунал должен платить налоги наравне со всеми. Пришлось снова вмешиваться королю и напоминать инквизиции о конкордии, чтобы отлучение было снято.

Вмешательство инквизиции в отправление светского и духовного правосудия основывалось на особой привилегии, предоставленной впервые в 1507 году кастильскому великому инквизитору Хименесу и арагонскому великому инквизитору Энгере: они могли в любой момент приостановить судебный процесс и вытребовать к себе делопроизводство. Привилегия эта была подтверждена в 1513 году, затем о ней перестали упоминать, но в 1595 году, при назначении великим инквизитором Алонсо Манрике, о ней вспомнили снова — с тех пор она стала возобновляться и каждый раз подтверждалась папой. Впрочем, король оставался последней инстанцией и в этом случае; на практике установился обычай, в силу которого все спорные вопросы между инквизиционными и прочими трибуналами переходили в особую комиссию, где инквизиция всячески указывала королевским судьям на их подчиненное положение. Сплошь и рядом на ее заседаниях инквизиторы угрожали непокорным судьям разными карами и за редким исключением добивались желаемого для себя решения.

В какой-то момент уголовные и гражданские процессы стали настолько отвлекать внимание инквизиции, что послышались жалобы на ее бездействие в преследовании ереси. Например, в 1567 году ревизор Франсиско Сото Саласар, исследовав положение дел в Барселоне, докладывал Супреме, что все внимание здешнего трибунала сосредоточено на светских делах. В конце концов было решено раз в четыре месяца направлять во все трибуналы специальных ревизоров, которые обязаны были следить, чтобы дела арестованных еретиков не откладывались в долгий ящик, но и это не очень-то помогало.

Вмешиваясь в светские судебные процессы, инквизиционные трибуналы нередко покрывали всякого рода злоумышленников. Характерна жалоба, поданная королю Филиппу IV в 1648 году одним из кастильских вельмож. В ней говорится, что трибуналы, беря под свою защиту преступников, почти всегда гарантируют им безнаказанность, а это увеличивает число преступлений. Сделалось обычным явлением, что люди, не имеющие отношения к инквизиции, формально числятся ее служителями, чтобы быть подсудны лишь ей одной. К этому стремятся, с одной стороны, наиболее опасные элементы общества, а с другой — наиболее богатые люди; в обмен на безнаказанность первые предлагают свои услуги для совершения самых отвратительных злодеяний, а вторые платят громадные деньги.

Филипп IV, понимая все это, не решился, однако, вступить в противостояние с инквизицией. Меры для обуздания чрезмерного вмешательства трибуналов в светские дела стали серьезно обсуждаться лишь при следующем короле Карле II. В 1677 году вышел закон, которым запрещалось отлучение от церкви за проступки, не имеющие отношения к делам веры. Правда, создается впечатление, что инквизиция долгое время предпочитала его не замечать.