История итальянцев

О том, что Реставрация не продлится долго, свидетельствовал, впрочем, и тот факт, что, как замечал тот же Стендаль, каждый мало-мальски образованный человек находился в оппозиции. Тот, кто внимательно следил за ходом наших рассуждений и знает, какую роль сыграла интеллигенция в истории Италии, мы надеемся, будет в состоянии понять, сколь важна была эта оппозиция. Есть в истории нечто постоянное, что трудно из нее вычеркнуть, и в ходе Рисорджименто место и роль интеллектуалов в итальянском обществе остались теми же, какими были всегда. Более того, можно сказать, что без стимула, который они придали Рисорджименто, традиционно слабая итальянская буржуазия с ее глубокими узкокорпоративными интересами и нечувствительностью к политическим вопросам вряд ли бы победила. В отношении буржуазии в полной мере справедливо правило, которое определило зарождение и развитие современного социалистического движения: выделение политического сознания из корпоративного мышления не всегда происходит спонтанно, часто ему необходимо использовать определенное воздействие извне. Именно с этой точки зрения и следует рассматривать вопросы истории итальянской культуры в период Рисорджименто.

Как известно, новым явлением в европейской культуре первых десятилетий XIX в. стал романтизм. В Италии его официальное появление относится к 1816 г., когда было опубликовано одно из писем мадам де Сталь, в котором она приглашала итальянских литераторов познакомиться с литературой лежащих за Альпами стран и переводить работы крупнейших писателей того времени. Приглашение было принято, и в Италии тоже начали писать «баллады» и исторические романы из средневековой жизни, стали вестись дискуссии о поэзии как выразительнице народной души, отстаивалось право фантазировать и писать интуитивно в противовес интеллекту и литературной традиции. Историческая же традиция, в свою очередь, защищалась от «произвола» просветителей и разума. «Романтиками» называли себя сотрудники миланского журнала «Иль Кончильяторе», многие из которых, познав строгость австрийской цензуры, после восстаний и судебных процессов 1821 г. испытали на собственном опыте тяготы заключения в имперских тюрьмах. Подавляющее большинство итальянских романтиков участвовали в рядах либеральной и патриотической оппозиции в политической борьбе с представителями старых реставрированных режимов, и поэтому понятно, почему они не могли симпатизировать тем сторонам Романтизма, в которых он идентифицировал себя с идеологией периода Реставрации. Романтики никогда — или чувствовали очень редко — дух истории, противопоставляя прошлое будущему, «старый порядок» революции, Средневековье эпохе Нового времени, восхваляли народную непосредственность и стихийность, но при этом обожествляли невежество и патернализм. Словом, среди итальянских романтиков не оказалось фигуры, равной по величине Фридриху Шлегелю[334] или Франсуа Рене Шатобриану[335]. В обстановке косности и убожества периода Реставрации в Италии идеи рационализма и утилитаризма XVIII в. сохраняли еще большую силу воздействия. Новая романтическая школа не могла им противостоять и лишь подчеркивала необходимость некоторых корректив. Мало было выступать против «старого порядка» и за прогресс, необходимо было выявить силы, способные положить начало новому порядку, определить препятствия на их пути и согласовать план борьбы, соответствующий реальным возможностям итальянского общества. Об этом писал Винченцо Куоко в упомянутом выше труде о неаполитанской революции 1799 г. И его голос был услышан. Романтики являлись поколением интеллектуалов-политиков и не только в том смысле, что оно дало заговорщическому и политическому движению периода Рисорджименто большую часть участников, но и главным образом потому, что мыслители понимали ту ответственность и те обязательства, которые налагала на них политическая деятельность, и действовали, как политики. К этому следует добавить, что не всегда, перефразируя знаменитое высказывание Алессандро Мандзони (1798–1873), умеренность и ответственность могут быть четко разделены. Причем относится это как к итальянской буржуазии, так и к интеллектуалам XIX в.

Апелляция к Мандзони вовсе не случайна. Помимо того что он является самым выдающимся представителем поколения романтиков, автор романа «Обрученные» с предельной яркостью и глубиной отразил эволюцию и идейную направленность романтической школы, хотя формально и не был ее адептом. Просветитель и антиклерикал в молодости (он был внуком Чезаре Беккариа), Мандзони под влиянием французского филолога, критика и историка Клода Шарля Фориеля постепенно сблизился с новой, романтической культурой ив 1810 г. вновь вернулся в лоно католицизма. Важно, что писатель понимал католицизм в янсенистском ключе и исповедовал его скорее как мораль, чем как культ.