История итальянцев

В июне 1861 г., через несколько месяцев после провозглашения Итальянского королевства, неожиданно скончался граф Кавур, и Италия внезапно лишилась авторитетного руководства. Однако этот человек оставил в политической практике нового государства такое наследие, создал такой стиль, от которых с трудом могли отойти его непосредственные преемники. Те, кто взвалил на собственные плечи тяжкий груз наследства и образовывал так называемую историческую «правую», приложили все свои старания, чтобы не слишком далеко отойти от пути, намеченного великим пьемонтским государственным деятелем: умеренность, скрупулезное исполнение Альбертинского статута были типичными для проводимой ими политики. Многие из этих преемников, такие, как Урбано Раттацци, который дважды был премьер-министром, Джованни Ланца, председательствовавший в Совете министров с 1869 по 1873 г., Квинтино Селла, несгибаемый и честнейший министр финансов, — все они являлись пьемонтцами и уже поэтому были более предрасположены воспринимать уроки умеренности Кавура. Другие же, в частности тосканец Б. Риказоли или выходцы из Эмилии Мингетти и Фарини, работали вместе с графом во время сложнейшей операции аннексий, и правые оппозиционеры считали их «пьемонтизировавшимися», если использовать выражение, очень популярное в те времена. Как бы там ни было, пьемонтцы или пьемонтизировавшиеся представители «правой» образовывали, несмотря на неизбежные трения между некоторыми из них, политически очень однородный класс, и им был присущ такой стиль работы, каким не мог гордиться ни один из кабинетов министров, которые после них сменялись у власти вплоть до сегодняшнего дня. Их честность временами доходила до аскетизма; они были слишком аристократы, чтобы культивировать ту жажду власти и то наслаждение дешевой популярностью, которые свойственны выскочкам. Но им не хватало той инициативности, какой в высшей степени обладал Кавур; поэтому эти люди оказались лишь способными администраторами при накопленном наследстве.

Главной проблемой в национальной политике, вставшей перед правящим классом сразу после объединения, стало присоединение Венецианской области и Рима к новой итальянской родине. Первая из этих целей была достигнута в 1866 г. путем того, что называют, используя эвфемизм, «третьей войной за независимость»[364]. В военном плане эта кампания разворачивалась самым катастрофическим образом для итальянских вооруженных сил, разгромленных на суше при Кустоце, а на море — у острова Лисса, что явилось, конечно, несчастливым дебютом для новой армии и ее Генерального штаба. Завоевание Венецианской области стало возможным лишь после разгрома Австрии в сражении при Садове (Садовой) Пруссией, союзницей которой была Италия[365].

Достижение другой цели — освобождения Рима было более трудным и встретило большее сопротивление. Проблема состояла не только в том, чтобы присоединить новую провинцию к Итальянскому королевству, но ив первую очередь в том, чтобы ликвидировать светскую власть пап. Тот факт, что Италия присоединит последний кусок территории, не имеющий никакого стратегического значения и расположенного в самом сердце Апеннинского полуострова, не мог встретить сопротивления со стороны канцелярий, но то, что святейший понтифик вновь, через многие века, получит пощечину в Ананьи, — это вызывало гнев и противодействие всей католической общественности Европы, в частности французской, которой Наполеон III потакал по многим причинам. Нельзя забывать и то, что в Риме еще размещался французский гарнизон, а Вторая империя взяла на себя моральное обязательство перед папой защищать его светскую власть. Это проявилось в августе 1862 г., когда Гарибальди во главе отряда добровольцев, которых ему всегда удавалось находить, снова переправился через Мессинский пролив, чтобы повторить свой освободительный поход 1860 г. и на этот раз дойти до Рима. Отношение правительства (председателем Совета министров был Раттацци) к этой акции выглядело если не вполне сочувственным, то, во всяком случае, двусмысленным, но дипломатическое давление, оказанное Францией, и обещавшая мало хорошего перспектива столкновения между гарибальдийцами и регулярными французскими войсками заставили кабинет министров быстро изменить это отношение. Навстречу гарибальдийцам были двинуты регулярные войска, которые и добились быстрой победы при Аспромонте в Калабрии. Гарибальди, раненный в этом сражении в ногу, был арестован.