История казачества

В представлении народном, однако, царь не являлся олицетворением божества на земле, а Богом предназначенным лишь по рождению, помазанием освященный и торжественной клятвой присягнувший служению народу и его благосостоянию. Русская история – это исключительный пример роли самодержавной монархии в развитии государственности. Только благодаря преемственности верховной власти и последовательности ее целей Русь могла превратиться в наиболее мощное государство мира. Сила монархии на Руси заключалась в том, что верховная власть ставила цели и, опираясь на народ, проводила их в жизнь. Значение верховной власти было тем более сильным, чем больше и лучшим образом она могла использовать народные силы, поскольку народ – это бесформенная масса, требующая для своего существования условий безопасности для мирного труда и имущественной охраны. В более сложных формах государственности условия деятельности верховной власти меняются, ей требуется сложный государственный аппарат для руководства сложными общественными формами. Требуется обширная и надежная администрация и хорошее руководство сверху. Единая верховная воля в сложной общественной формации на обширной территории, занимавшей ¹/₆ земного шара, не могла объять всех сложных государственных требований и волей или неволей должна была делиться своими прерогативами с представителями на местах, считаться с их голосом и решениями и для пользы страны привлекать к государственной деятельности народные слои, отобранные по мере своей пригодности. К сожалению, на общественную арену всегда выдвигаются люди, не очень пригодные к общественной деятельности и большей частью не способные проявить себя в личной работе; но эта часть и устремляется, по обыкновению, в сторону политики. Не много примеров, когда хороший врач, инженер, архитектор и талантливые люди других профессий оставят свою деятельность и предпочтут занятие политическими делами. В этом отношении русская общественность не составляла исключения. На волнах общественной деятельности с давних времен всплывали люди, с общественной жизнью ничем не связанные, совершенно для нее бесполезные; они погружались в отвлеченные политические идеи, жили ими и, не считаясь ни с их пригодностью, ни со средствами для их применения, искали средств и возможности их применения. Всякая политическая идея, какую бы абсурдность она ни представляла, может рассчитывать в известной части человечества на своих сторонников. Мир, или человеческое общество, имеет сложную психологическую конструкцию. Добрые качества людей, следующие несложным моральным требованиям в общественной жизни, составляют, к счастью, некоторое, хотя, видимо, и незначительное, большинство по отношению к части, с основами морали не считающейся или стоящей на противоположной стороне этого мировоззрения. С точки зрения понятия добра и зла, исходя хотя бы из принципа: «не делай ближнему того, чего бы ты не хотел, чтобы сделали тебе», человечество представляет несколько слоев в вертикальном разрезе.

Если поставить вверху часть высшей морали, то, спускаясь к низу, слои в качественном отношении меняются к худшему, превращаясь в низшей части в отбросы человечества, его подонков. Моральные качества народа при известных благоприятных условиях поднимаются, в условиях тяжелой обстановки – падают. В таком упадочном состоянии находилось в начале века высшее общество Российской империи. Такое моральное состояние русского общества сложилось в условиях не только великой войны, оно имело истоки в предшествующих событиях, во время войны с Японией и даже значительно раньше. Основной причиной неустойчивости морали было ее политическое бездорожье. В XIX столетии Русь под скипетром монархии окончила длительный путь своего созидания. К XX веку перед Русью стали новые цели, для выполнения которых требовались новые средства. Внешние войны с Японией, затем с Германией диктовались соображениями высшей политики, совершенно непонятной и бесцельной для широких масс населения. Макаки напали, где-то вдали дрались с макаками; германцы напали – должны драться с ними. Но зачем это нужно России, чего ради она несет такие потери и льет кровь, никто не знал, и в скором времени этот суровый вопрос стали поднимать не только в кругах политической общественности, но и среди военных. Для русского человека смешна была мысль, что внешние военные союзы действительно были необходимы против опасности, грозившей России со стороны Германии. Русь была слишком сильна и имела большой исторический опыт во внешних войнах, чтобы трепетать перед наскоро сложившимся в центральной Европе Бунденштатом – объединившихся разрозненных германских мелких княжеств под властью прусского короля.