История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий

Вторую волну моды на книги эмблем снова открыла типография Плантена с ее превосходным качеством производства. Когда их девизы и картинки стали терять популярность среди придворных и аристократии, они приспособили их под религиозные и воспитательные цели. Иезуиты, как и пуритане, быстро осознали, как можно поставить себе на службу все еще преобладающий способ аллегорической интерпретации духовно-нравственных истин. Том Моретуса, посвященный первой сотой годовщине Общества Иисуса, Imago Primi Saeculi Societatis Jesu, «Образ первого века Общества Иисуса» (1640), – наиболее роскошная из этих публикаций.

Франция

В отличие от деловой и сравнительно либеральной позиции голландских властей, Франция сохранила свое лидерство благодаря тому, что придерживалась традиции консерватизма, централизации и классицизма, восходящей к покровительству Франциска I, учености династии Этьеннов и типографским канонам Гарамона и Гранжона.

Людовик XIII (1608—1643) был таким же большим покровителем печатного искусства, как и Франциск I за столетие до него, но ему не хватало легкости и интеллектуальной любознательности его предка, и щедрая поддержка печатников и переплетчиков была для него исключительно средством усиления и прославления королевского абсолютизма. В 1620 году Людовик основал частную типографию в Лувре. В 1640 году Ришелье сделал ее государственным учреждением под названием Imprimerie royale – Королевская типография – и назначил ее первым директором парижского издателя-печатника Себастьяна Крамуази. Несмотря на все превратности французской истории, это заведение, менявшее свое название на «республиканская» и «императорская», затем снова на «королевская», «национальная», «императорская» и, наконец, снова став «национальной», по сей день остается центром французского книгопечатания. Первыми плодами труда новой типографии стали роскошные издания «Подражания Христу» Фомы Кемпийского (1640) и полного собрания сочинений Бернарда Клервоского (1642). За ними последовали собрания документов церковных соборов (37 томов), византийских авторов (29 томов) и древних писателей, подвергнутых цензуре «in usum delphini», «для использования дофином» (64 тома), Medailles sur les principaux evenements du regne de Louis le Grand, «Медали в честь главных событий правления Людовика Великого» (1702), и другие книги, возвеличивающие историю Франции, а также математические и научные труды – все они характеризуются строгим классицизмом содержания и чистой красотой внешнего вида.

Меценатство Людовика распространялось и на издание греческих Отцов Церкви, которое синдикат парижских книготорговцев Societe de la Grand Navire напечатал шрифтом grecs du roi в 1624 году, и на Полиглотту, которая должна была превзойти Королевскую Библию Плантена. Политические связи, которые Франция поддерживала с Османской империей еще со времен Франциска I, способствовали появлению во Франции восточных шрифтов, а также ученых-востоковедов. Антуан Витре был назначен «королевским печатником по восточным языкам» в 1622 году, и Парижская полиглотта могла похвастаться армянским, халдейским, коптским, самаритянским, сирийским и другими ранними переводами Священного Писания, большинство из которых дотоле были недоступны на Западе. Член парижского парламента Ги-Мишель ле Же оплатил все редакторские и типографские работы из собственного кармана. После смерти Витре и ле Же (оба умерли в 1674 году) драгоценные восточные матрицы отправились в Королевскую типографию в 1692 году.

Характерная для абсолютной монархии тенденция управлять всеми аспектами жизни охватывала и производство книг. Ордонанс Людовика XIII от 6 июля 1618 года был попыткой ввести регулирование всего книгоиздания от начала до конца. Созданная этим распоряжением Палата синдикатов должна была выполнять функции, весьма напоминающие те, что возлагались на Королевскую канцелярию в Англии за шестьдесят лет до того. Однако было одно заметное отличие: французских книготорговцев обязали проводить свои заседания в присутствии двух королевских чиновников, и с практической точки зрения палата становилась органом королевской администрации, а не органом самоуправления. Чтобы облегчить контроль над нею, количество лицензированных печатников в конце концов было ограничено тридцатью шестью в Париже, восемнадцатью в Лионе и Руане, двенадцатью в Бордо. Цензура оставалась в руках Сорбонны до тех пор, пока сочетание абсолютистских и галликанских тенденций в итоге не привело к тому, что ее передали в ведение королевских чиновников.