История Консульства и Империи. Том IV. Книга 1

Наполеона, с его волей, активностью, изобретательным умом и неукротимой энергией, а нерешительный Жозеф с бездарным Кларком были не способны заменить его в подобных обстоятельствах. Они думали только о том, что располагают 20—25 тысячами солдат, а неприятель — 200 тысячами. Разумеется, мысль о сражении в подобных условиях могла внушать только отчаяние, но мысль о сражении под стенами Парижа была не менее нелепа, ибо неизбежное поражение в этом сражении означало не военную неудачу, а потерю Парижа, правительства и Франции. Париж следовало оборонять так, как генерал Бурмон несколькими днями ранее оборонял Ножан, как генерал Алликс оборонял Санс, как обороняли свои города испанцы, как сами парижане нередко обороняли Париж от своих правителей, — забаррикадировав предместья, разместив жителей за баррикадами и бросив линейную армию туда, где мог прорваться неприятель. А ведь для сопротивления такого рода ресурсов имелось достаточно. Армия, с теми, кого намеревались добавить к корпусам Мармона и Мортье, могла быть вполне доведена до 24-25 тысяч человек. Тут же находились 12 тысяч национальных гвардейцев, которым можно было раздать 5-6 тысяч исправных ружей из 30—40 тысяч, находившихся в ремонте (их Кларк упорно желал приберечь для действующих войск), что могло бы довести численность полностью вооруженных национальных гвардейцев до 8-9 тысяч человек. Народ Парижа мог бы предоставить 50—60 тысяч волонтеров, которых нетрудно было вооружить охотничьими ружьями, во множестве имевшимися в столице. Парижане охотно бы их предоставили, и в любом случае их можно было забрать посредством административных мер. В Венсенне имелись 200 орудий всех калибров и огромный запас боеприпасов. Ими можно было бы покрыть высоты Парижа, и наверняка никто не отказал бы в лошадях для их перевозки. Забаррикадировав улицы предместий, вооружив артиллерией некоторые важные позиции, направляя армию туда, где следовало опасаться прорыва неприятеля, или бросая ее с высот во фланг атаковавшим колоннам, наверняка можно было задержать вступление врага в Париж хотя бы на несколько дней.

География великой столицы хорошо известна. Неприятель, подходивший правым берегом Сены, неизбежно встречал на пути полукруг высот, окружающих Париж от Венсенна до Пасси и заключающий его наиболее населенную и богатую часть. От слияния Марны и Сены у Шарантона до Пасси и Отёя цепь более или менее возвышенных холмов, то переходящих в плато, как в Роме нвиле, то обрывистых, как в Монмартре, опоясывает Париж и предоставляет драгоценные средства обороны. На юге и на востоке этого полукружия (на правом берегу Сены) находятся Венсенн, его лес, замок и склоны Шарона, Менильмонтана и Монтрёя. Неприятельская колонна, подходившая с этой стороны, была почти лишена сообщения с колонной, двигавшейся с северо-востока, то есть по равнине Сен-Дени, если только заранее не завладела плато Роменвиля. Если не принять такой меры предосторожности, то оборонявшиеся, закрепившись на плато Роменвиля, могли напасть на фланг неприятельской колонны, подходившей через Венсенн, или на фланг колонны, которая вознамерилась бы, пройдя через Сен-Дени, атаковать заставы Ла-Виллет, Сен-Дени и Монмартра. Колонна, подходившая с северо-востока через Сен-Дени, неизбежно наталкивалась на Шомон, высоты Монмартра, Этуаль и Пасси, а забрав в сторону Этуаля, рисковала быть прижатой к Булонскому лесу и сброшенной в Сену.

Вооружив Этуаль, Монмартр, Шомон и Роменвиль сильными редутами и артиллерией, забаррикадировав город и обороняя его с помощью населения, расставив армию на наиболее угрожаемых заставах и на плато Роменвиля, можно было оказывать коалиции сопротивление в течение нескольких дней. Тем самым Наполеон получал время на маневры в тылах неприятеля, на что он и рассчитывал, не представляя, что оборона Парижа может продлиться лишь двадцать четыре часа, то есть столько, сколько продержатся в чистом поле 25 тысяч человек против 200 тысяч.

Никто и не думал изучать участок или прибегать к помощи населения, потому что никто не умел ни думать, ни действовать в отсутствие Наполеона. У тех, кто его заменял, оставалась лишь солдатская храбрость,