История локомотива

Совещание долго обдумывало средства предотвращения в будущем подобных катастроф. Ни одно из обсуждавшихся предложений не было удовлетворительным. Тогда директор дороги попросил Стефенсона подумать о том, нельзя ли как-нибудь слабые легкие машиниста заменить все тем же паром, чтобы усилить звук рожка? Стефенсон оценил эту идею и начал вскоре производить опыты. Найдя их благоприятными, он заказал фабрике музыкальных инструментов рожок, который работал бы паром. Испытание этого, первого в мире, свистка дало настолько удачные результаты, что дирекция дороги распорядилась немедленно снабдить свистками все паровозы. За убитую лошадь, сломанную телегу, масло и яйца были выплачены железнодорожной компанией потерпевшему деньги.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Товарный поезд Ливерпуль-Манчестерской железной дороги

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Так закончилось создание паровоза и рельсовых путей, так начал врастать в быт, в плоть и кровь человечества железнодорожный транспорт, о котором известный английский историк Маколей говорит: «За исключением изобретения букв и печатных станков, успехам цивилизации более всего содействовали и будут содействовать те открытия и изобретения, которые имеют целью сокращение расстояний».

При всем значении опыта предшественников, нет сомнения, что основная заслуга в создании паровоза принадлежит Стефенсону, сумевшему преодолеть все преграды, которые ставили на пути люди и природа.

«Настойчивость!» — это был любимейший лозунг Стефенсона, которым он умел ободрять впадавших в уныние подчиненных и который помогал ему самому.

Настойчивости обязан был сын кочегара во всем своем жизненном деле; настойчивости он был обязан тем богатством, блеском и славой, которые его окружали в конце жизни; и только благодаря настойчивости, решительности и терпению увидел он тот самый день, о котором говорил некогда за обедом своему сыну и друзьям.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Глава девятая Человечество начинает ходить ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Пророческие слова Стефенсона, сказанные им за обедом в честь заключения договора с компанионами по постройке первого паровозостроительного завода, оправдались скорее, чем можно было ждать. С окончанием первого периода в истории локомотива, всецело связанного с именем Стефенсона, начался период повсеместного строительства железных дорог и введения на них паровой тяги. Железные дороги стали заменять другие способы перевозки товаров. Почтовые кареты, в виде все более и более удобных вагонов, перевозили по рельсам с невиданной быстротой пассажиров; ими, действительно, пользовались и короли и их подданые. Непреодолимые препятствия, все-таки, преодолевались, и детище Стефенсона постепенно приобретало все более и более современный вид.

Это время в истории локомотива характеризуется ростом железнодорожных сообщений, вступлением в кооперацию современников, создававших паровоз, бесчисленного множества техников, конструкторов и изобретателей всех наций: они вводили новые усовершенствованные системы паровозов, увеличивали их мощность, повышали их скорость.

Не следует думать, однако, что этот новый период обошелся без борьбы не только с природой, но и с людьми. В каждой стране первые попытки ввести у себя новый вид транспорта неизменно сопровождались редкими выступлениями противников и врагов железнодорожного строительства: врагами оказывались везде и всегда люди, чьи интересы так или иначе нарушались.

Нередко это были весьма образованные люди и видные общественные деятели.

Когда, после первых успехов Стефенсона, во Франции нашлось несколько предприимчивых дельцов собиравшихся последовать примеру Англии, они встретили сопротивление даже со стороны многих интеллигентных людей, не видевших никаких выгод в новом виде транспорта. Некто Прейер просил у правительства разрешения построить дорогу между Парижем и Сен-Жерменом, а Пердонне испрашивал концессию на линию Париж — Руан. Осуществлению этих проектов воспротивились с необыкновенным ожесточением два виднейших человека того времени — Тьер, министр общественных работ, и Араго — блестящий ученый и член палаты депутатов.

Тьер сказал Пердонне:

— Меня сбросят с трибуны, если я стану просить у палаты концессию для вашей дороги!

Выступая в палате, этот знаменитый министр, а впоследствии еще более знаменитый палач Парижской коммуны, обнаруживший почти патологическую жестокость в расправе с рабочими, кричал, прикрываясь лицемерной заботой о человеке.

— Мы достигли высокой степени цивилизации; теперь высоко ценят человеческую жизнь! Кто же, благодаря постройке железных дорог, захочет поставить ее на карту?!