История маленькой революции

«Сдал!» – заподозрила Тамара.

– Его, бают, пытали, – Авдотья полыхала от злости.

«Точно сдал! Только выйдем, а нас бац! И схватят».

– Пытали, да… – Ирина закрылась руками и помотала головой. Мужики рядом негодующе заухали. – Его жена мне потом на грудь кинулась и кричит: «Что же за напасть пришла Тишеньке моему в голову! Я его о чём ни спрошу, ничего не рассказывает! «Деревенская баба – дура! Не поймёшь!». Ничего больше не говорил!». Она и не знала, куда он на самом деле ездил в город. Знала лишь, что торговал недалеко от нашей фабрики… Так и отыскала меня.

«Тихон никогда не подводил… мог ли сейчас?» – Тамара опустила голову вбок.

Работница перебирала в голове всё связанное с Тихоном. Мог ли предать человек, рискующий попасть под опалу частыми разъездами, не только в торговые дни, в город? Мог ли предать тот, кто собственными руками задушил сына за отступничество? Мог ли предать друг?

– Товарищи! – все повернулись к Тамаре. – Братья и сёстры! Вы всё слышали. Сегодня мы потеряли близкого человека! Его смерть – удар, но она не напрасна. Тихон многое сделал для маленькой революции в нашем городе (она ещё настанет!), он многое сделал для каждого лично! – Ирина сдерживалась, чтобы не заплакать во весь голос. – А теперь, товарищи, подумайте: заслужил ли Тихон эту смерть?! Цензуру, товарищи, нарушил! А ведь цензура, братья и сёстры, нужна лишь за одним: чтобы жизнь царьку сохранить и людям честным рот заткнуть! Неужели вы готовы терпеть такой произвол?! Готовы ли вы идти на эшафот за одно лишь свободомыслие?! – поднялся гул. – Не надоело ли вам хоронить родных, убитых за желание растить детей в достатке?!

Но знаем, как знал ты, родимый,

Что скоро из наших костей

Подымется мститель суровый,

И будет он нас посильней!

– Тома справу говорить! – выпалил малоросс Яша. – В першу революцию он чого домоглися. Чого зараз боимося? Геть господарив, геть несправедливисть!

– Долой, долой, долой! – вскричала толпа. Борис молчал.

– Тише, хлопцы, тише! – осторожно вошёл Щербаков. – Шум привлекает лишний интерес.

– Олег Владимирович! – поприветствовала Тамара. – Ты вовремя. Товарищи! – обратилась она ко всем. – Положение Сафронова нынче нестабильно. Согласны ли Вы дойти до победного конца?

– Согласны!

Тамара чувствовала себя победителем. Из головы испарились мысли о Катерине, о Борисе и Олеге Владимировиче, обо всём. Внутри билась одна идея, не дающая покоя – мятеж.

– Тогда слушайте, что мы завтра сделаем…

II

Неделя на ткацкой фабрике началась неспокойно. Пока Сафронов Глеб Юрьевич с пристальностью жандарма разыскивал остатки рома в потайном шкафчике, рабочие собрались на обед. Со своей половины мужчины переглядывались с женщинами, ожидая сигнала.

– Ну, Тома, время пошло. Когда начнём? – подталкивала Зоя.

– Погоди немного, – Тамара не отводила взгляда от мужской половины, в которой велись бурные переговоры с рабочими, не состоящими в подполье. – Мы почву среди баб протоптали, теперь их очередь. Не забыла, что должна сделать? – Зоя кивнула.

Губанов собрал вокруг себя публику. Они жарко дискутировали о вольностях Сафронова, о его несостоятельности и отсутствии жалости к живым людям. Борис изредка поддакивал. Неожиданно мужчины подняли шум, согласившись со всеми утверждениями Губанова. Тамара, проследив за ними, кивнула рабочему.

– Он меня так кочергой треснул! Абросим, тебя же он тоже лупасил?!

– Лупасил, Гоша, лупасил! Он нас всех лупасил! – неистово заорал Абросим.

Тамара услышала.

– Бабы! Слышали, что творит Сафронов?! Янка, он ведь приставал к тебе, а? Приставал?

Жующая кашу Яна подавилась.

– Понравилось? – хитро дразнила работница. – Небось понравилось, раз молчишь! А тебе, Лиза, понравилось? А тебе, Стеша? – те же вопросы задавала Дуня в конце ряда. Женщины вспыхнули. Работница вылезла со своего места:

Разоривши, призывает,

Как рабынь в свой кабинет,

И в любовниц обращает…

На него управы нет!

– Бабоньки, хотите закончить под ним в кабинете? Али у печки под горячей кочергой, мужики?

– Я не хочу! – крикнули в один голос выскочившие из-за стола Ира с Зоей.

– Я не хочу, – по уговору с Тамарой лениво поднялся Борис.

– Я не хочу, – басом произнёс ткач Антон и также встал.

За стоящими рабочими вышли остальные, и даже буфетчик с поварами не остались в стороне. Загудели угольщики, ткачи, носильщики и швеи, – они застучали по всему, что попадалось под руки: столы, шкафы, окна. Окружённая Тамара забралась на стул.

– Так не станем же этого сносить! – она вскинула сжатый кулак. За ней повторили. – Отомстим Сафронову за детей, жён, мужей, потерянное здоровье и время! Отомстим за всё!

А деспот пирует в роскошном дворце,

Тревогу вином заливая,

Но грозные буквы давно на стене

Чертит уж рука роковая!