История марксистской диалектики (От возникновения марксизма до ленинского этапа)

Не менее отчетливо общественные, системные качества обнаруживаются на примере исследования денег. Маркс рассматривает деньги как превращенную форму стоимости. В «Капитале» они предстают перед нами во всем разнообразии своих функций и конкретно-исторических форм как явление сугубо общественное, системное, но вместе с тем явление, имеющее известную автономию и самостоятельность. Из анализа Марксом денег хорошо видно, как он использует и сочетает в реальном исследовании различные методологические принципы. Так, исследование исторического развития форм стоимости органически дополняется изучением функций денег. Институт денег исследуется и сам по себе, и как функциональная часть общественной системы, и с качественной, и с количественной стороны. Анализ функций денег – одно из лучших мест в «Капитале». Маркс показывает, что свою основную функцию – меры стоимости – деньги выполняют как идеальные деньги, функции средства обращения и средства платежа – преимущественно в виде знаков денег и других форм, замещающих благородные металлы [9], и, наконец, выполняя функцию сокровищ и мировых денег, они выражают свою подлинную сущность и материальность в виде золота, аккумулировавшего в себе общественно-необходимый труд.

В отличие от природной материи, реальность которой не требует общественного признания, товар как стоимостная вещь или вещь общественно-необходимая требует безусловного признания со стороны общества. В условиях капиталистического общества это может быть осуществлено только на рынке.

Развитое общественное производство, обмен товаров и денежное обращение составляют различные звенья «общественного обмена веществ» (2, XXIII, 114). «Разделение труда, – отмечал Маркс, – превращает продукт труда в товар и делает поэтому необходимым его превращение в деньги. Оно в то же время превращает в дело случая, удастся ли это пресуществление» (2, XXIII, 118).

Для того, чтобы осуществилось это «пресуществление», товар должен преодолеть по крайней мере три барьера или три круга чистилища буржуазного рынка. Он должен доказать, во-первых, что труд, затраченный на его производство, затрачен в общественно полезной форме, что он продукт труда «нормального качества» (2, XXIII, 571) и, стало быть, является «действительным звеном общественного разделения труда» (2, XXIII, 116). Во-вторых, что общественные условия потребления соответствуют его производству. И в-третьих, ему просто должно чертовски повезти, чтобы при всех прочих добродетелях он не попал в число тех товарных индивидов данного вида и сорта, которые произведены сверх реальной потребности реального рынка. Понятно, что в условиях стихийности функционирования и развития капиталистического общественно-производственного организма такой гарантией ни один товар не обладает.

Важнейшей качественной характеристикой и товара, и его цены является то, что, становясь общественной потребительной стоимостью, товар становится функциональной частью общественного целого – совокупного общественного труда – и потому выступает как некая пропорциональная его часть или элемент. Маркс пишет: «Само собой очевидно, что цена каждого отдельного вида товаров образует элемент суммы цен всех обращающихся товаров» (2, XXIII, 134. Курсив наш. – В.К.). «Весь холст на рынке функционирует как один товар, каждый кусок его – только как соответственная часть этого одного товара. И в самом деле, стоимость каждого индивидуального аршина есть лишь материализация некоторой части того общественного труда, который затрачен на все количество аршин» (2, XXIII, 117. Курсив наш. – В.К.). Очевидно, что величина этой пропорциональной части есть величина переменная и она изменяется в зависимости от изменения общественного целого (см. 2, XXIII, 48).

Этот факт – очень важный качественно-системный момент, именно его, как говорил Ленин, и не может «вместить» обыденное сознание, ибо ему мешают мерки привычных представлений о природной и предметной материальности явлений. Ход обыденных рассуждений при этом таков: раз подобное (системное) качество в самом предмете не обнаруживается, следовательно, это выдумки, воображаемая форма. Если даже допустить, что она невидимо присутствует в предмете, то, поскольку изменение его происходит независимо от изменений данного предмета, это доказывает, что оно не принадлежит ему. В этих заблуждениях обыденного сознания, не могущего преодолеть «предметного фетишизма», сквозит вместе с тем смутная догадка о том, что «денежная форма вещей есть нечто постороннее для них самих (товаров. – Ред.) и что она только форма проявления скрытых за ней человеческих отношений» (2, XXIII, 100. Курсив наш. – В.К.). Такого рода системные качества, бесспорно, не тождественны, не совпадают с предметными качествами. В этом смысле слова их «предметность» условна.