История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

Дюринг начал свою академическую карьеру, написав в 1861 году в Берлине диссертацию «О времени, пространстве, причинности, а также о логике анализа бесконечно малых». В 1863 году он стал приват-доцентом Берлинского университета, а в 1877 году потерял свое место в университете вследствие резкой реакции видных математиков Э.Э. Куммера и К.Т. Вейерштрасса на оскорбительные и необоснованные нападки на них со стороны Дюринга во втором издании его работы «Критическая история всеобщих принципов механики» (1873)[362]. Лишенный права преподавания, Дюринг пытался создать политическую секту. Однако действительного политического деятеля из него все же не получилось. В последующие годы Дюринг оставался главным образом публицистом, занимающимся вопросами философии, политической экономии, и продолжал свои естественнонаучные изыскания[363].

В своих работах «Критическая история политической экономии и социализма» (1871, 1875), «Курс политической и социальной экономии» (1873, 1876), «Курс философии как строго научного мировоззрения и жизнеформирования» (1875), в публичных лекциях перед студенческой и рабочей аудиторией Дюринг изложил свою концепцию, претендовавшую на роль новой всеобъемлющей системы теоретического знания (философии, политической экономии, социализма)[364] и сформированных на его основе принципов практического преобразования действительности.

Философские воззрения Дюринга несут на себе печать влияния Юма и Конта, Шопенгауэра и Фейербаха, Гартмана и Бюхнера. Философия, по Дюрингу, является основой основ всякого знания. Именно средствами философии можно и должно обосновать практическую природу познания, активности человеческого разума[365]. С этих позиций он критикует позитивизм, отрицающий самостоятельность философии как науки; характеризует ее как учение о формах познания исходных принципов человеческого знания и воли, – принципов, в которых воплощаются основы представлений о действительности, как таковой. Эти принципы нельзя вывести из частных наук, так как, по мнению Дюринга, конкретные науки, постигая отдельное, единичное, конкретное, не в состоянии дать единую систему объяснения природы и истории[366]. Философия, как более совершенная форма знания, «не просто нечто большее… но нечто совершенно иное… единство содержательных принципов позитивных наук»[367]. Она познает действительность как единство мысли и факта, материального и идеального[368]. Постулаты философии для Дюринга – это одновременно и путь к единому, целостному знанию о действительности, и критерий оценки смысла жизни, и основа для человеческой деятельности.

Все эти не лишенные здравого смысла тезисы Дюринга, однако, сводятся на нет рассуждениями о «мировой схематике» – исходных постулатах его философской доктрины. В традициях метафизического идеализма он безоговорочно принял априоризм как способ философствования, мышления вообще и рассматривал исходные категориальные структуры человеческого сознания (отдельное, общее, качество, количество, связи, отношение и т.п.), основные понятия философии (материя, движение, сознание, субъект, пространство, время и т.д.) как априорные[369]. Он утверждает, что элементам бытия изначально соответствуют элементы сознания. Возможные в науке, практике, повседневной жизни заблуждения и ошибки коренятся в произвольном комбинировании этих однозначно связанных элементов. Подобный подход привел к вульгаризации основных философских категорий, содержательные характеристики которых сводятся к абсолютизации простейших свойств предмета, явления, процесса. Так, в «Курсе философии» Дюринг дает определение материи как «носительницы всего действительного»[370], а ее атрибутом признает механическую силу[371]. Необходимость он характеризует как «абсолютные», «неизбежные в своей самотождественности следствия из известных предпосылок»[372] и т.д.

Априоризм и антиисторизм воззрений Дюринга зачастую приводили его к выводам, прямо противоречащим данным естествознания. Так, характеризуя развитие, Дюринг считает основным для понимания этого процесса не возникновение нового, но перекомпоновку элементов – составляющих объекта, процесса, явления и т.д. «Не метаморфоза, – писал он, – но композиция должна стать исходным пунктом в исследовании процесса развития»[373].

На протяжении всей своей жизни Дюринг оставался противником диалектики, диалектического метода. Особенно яростным нападкам со стороны Дюринга подвергалась материалистическая диалектика. Марксистскую философию в целом Дюринг именовал не иначе как «диалектический кретинизм»[374], черпающий из диалектического наследия Гегеля. Закон отрицания отрицания он третировал как антинаучную, «лишенную всякой логики утопию некоего высшего синтеза и единства, якобы порожденного взаимоотрицающими „да“ и „нет“»[375], как преграду для позитивного познания материальной действительности и реальной истории.

В целом, несмотря на методологический эклектизм, Дюринг остался вульгарным материалистом, так и не поднявшимся до подлинно научного понимания диалектики бытия и сознания, природы и мышления, материального и идеального. «Чувствовать и мыслить, – писал он, – суть состояния возбуждения материи, и без посредства ее не может существовать вообще никаких отношений внутри действительности. Даже саму эту действительность можно отчетливо представить себе только тогда, когда она мыслится как материальная сущность»[376]. Ограниченность этого подхода проявлялась в полной мере в социальной философии Дюринга, проповедующей последовательный исторический идеализм.

Дюрингианское понимание критической революционной, преобразующей роли философии в мире возрождало утопические иллюзии о возможности преобразования мира через реформу сознания и, прежде всего, нравственное совершенствование. С этих позиций Дюринг пытался решить проблему происхождения эксплуатации, насилия, неравенства, политической власти. Так, в государственных институтах, по мнению Дюринга, воспроизводится «естественное», присущее природе каждого человека стремление подчиниться сильнейшему и поработить более слабого. В этом смысле всякое государство противоречит вечным идеям свободы и справедливости, и Дюринг выступает за его упразднение[377]. На смену государству должно прийти свободное общество, построенное по априорному принципу «свободы индивидуумов»[378], само провозглашение которого, как считал Дюринг, влечет за собой уничтожение эксплуатации, ибо объединение свободных людей гарантирует всем одинаковые права: «Свободное объединение индивидов не может привести к господству одного над другим»[379]. Дюринг активно выступал против классовой борьбы пролетариата, рассматривая ее как аморальное самоистребление человечества, как «классовое убийство»[380]. Он высказывался и против политической борьбы пролетариата за свои права, против его объединения в политические партии[381]. Дюринг отрицал необходимость и неизбежность социалистической революции, противопоставлял идеям Маркса и Энгельса о социализме свою «социолитарную» систему, которая, по его убеждению, окончательно развенчивала «теократический авторитарный государственный коммунизм»[382] основоположников марксизма. Но, по сути «социолитарная», система Дюринга есть не что иное, как абстрактные рассуждения о приоритете добра над злом, добродетели над пороком, с позиций которых Дюринг предлагает переосмыслить социально-политические реалии буржуазного строя. Научной теории тенденций и перспектив социалистического преобразования буржуазного общества он противопоставляет морализирующую критику капитализма.

Догматы «мировой схематики» довлеют и в политэкономической доктрине Дюринга. Хотя уже в середине 60-х годов Дюринг опубликовал изложение своей философской системы, большую известность в те годы он приобрел в социалистических кругах благодаря своим политэкономическим сочинениям. Эти работы свидетельствуют о сильном влиянии, которое оказали на Дюринга идеи Листа, Бастиа, Шульце-Делича, Смита и прежде всего Кэри, утверждавшего, что отношения между капиталистами и наемными рабочими носят характер взаимовыгодного гармонического сотрудничества. Воззрения Кэри представляли собой переход от классической буржуазной политической экономии к вульгарной, отказавшейся от теории трудовой стоимости и превратившейся, по сути, в теоретическую апологетику капитализма. Центральную идею Кэри, что повышение производительности труда автоматически вызывает повышение заработной платы, темпы роста которой превышают рост капиталистической прибыли, Дюринг расценил как переворот в учении о народном хозяйстве и в социальной науке[383].

С позиций морального априоризма Дюринг пространно рассуждает об исторически сложившихся двух видах собственности – «насильственной» (приобретенной в результате грабежа) и «справедливой» (продукта усердного труда и прилежания). Он требует ликвидации «насильственной» формы собственности, произвольно причисляя к разряду «справедливо нажитой» собственность средней и мелкой буржуазии. Он выступает за ее сохранение и умножение, всячески протестуя против «внешнего вмешательства» в экономическую жизнь, против правительственного «насилия» над ней. Исключение всякого момента насилия, управления экономической жизнью являются, по мнению Дюринга, гарантом достижения общественного устройства, соответствующего его социолитарному идеалу. «Свободное общество» может существовать только как свободная ассоциация самых различных экономических объединений (в терминологии Дюринга – коалиций), гарантией свободы которых является принадлежащая им собственность. Дюринг – ярый противник экономической экспроприации и общественной собственности, рассматривает частную собственность как конститутивный элемент развития социалистического общества, как выражение общественной свободы индивида. Социалистическое преобразование общества представляется Дюрингу как процесс развития новых коалиционных форм хозяйственной жизни, противостоящих централистским тенденциям государства.

Эти идеи Дюринга в известной мере отразили радикализм широких масс Германии Бисмарка: его социалистическая утопия в некоторых своих моментах соответствовала их демократическим и конституционалистским чаяниям, что объясняет достаточно широкую популярность, которую приобрели идеи Дюринга в социалистическом движении, переживавшем тогда стадию своего политического самоопределения[384].