Читаем История моды. С 1850-х годов до наших дней полностью

Подростки и молодежь заявляли о своей независимости с помощью одежды, часто связанной с их вкусами в популярной музыке, особенно с рок-н-роллом и джазом. Влияние контркультуры на моду стало более проникающим, особенно через изображение в фильмах и литературе. Европейские экзистенциалисты, посещавшие кафе на бульваре Сен-Жермен, предпочитали собственный стиль одежды: толстые свитера, вельветовые брюки и грубые куртки. Художники и писатели из поколения битников, которые поддерживали употребление наркотиков, либеральную политику и элементы восточной религии, приняли такую же эстетику. В одежде битников, как их стали называть после 1958 года, соединив слова beat (ритм) и «спутник», советский летательный аппарат, запущенный в 1957 году, клетчатые сорочки, свитшоты, джинсы и свитера сочетались с этническими мотивами. Битники часто носили бороду или эспаньолку, и это был радикальный выбор в эпоху чисто выбритых лиц. Женщины этого «племени» предпочитали танцевальные трико, блузы в крестьянском стиле, юбки с запахом, брюки капри или джинсы. Стиль битников нашел свое отражение в костюмах Одри Хепберн в фильме «Забавная мордашка». Ее героиня поначалу предстает в образе продавщицы книжного магазина в бесформенном свитере, а потом в обрезанных брюках и балетках в парижском ночном клубе. Мальчишеский облик Хепберн широко копировали молодые женщины, и он оказал влияние на следующее десятилетие.


Женский комплект для отдыха (Vogue, 1 марта 1956 года) демонстрирует заметное влияние гардероба «битников», и даже подушки-валики на фото вдохновлены барабанами бонго.


«Тедди-бойз», появившиеся в Лондоне примерно в 1954 году, основывали свою бунтарскую эстетику на костюмах в эдвардианском стиле. Изначально образ тедди-боя, или «Тед», был вариантом стиля денди, которому отдавали предпочтение некоторые лондонские художники и дизайнеры, включая Сесила Битона и Нейла (Банни) Роджера. Длинные пиджаки с бархатными воротниками и узкие брюки стали носить молодые люди из рабочего класса, использовавшие в качестве аксессуаров обувь на толстой рифленой подошве, узкие галстуки-шнурки и прически с зализанными назад волосами «утиная гузка» (Duck’s Ass, D. A.), подражая американским музыкантам, игравшим рок-н-ролл. По мере распространения образа тедди-боя его разнообразные варианты стали ассоциироваться с городскими бандами, которые отличались друг от друга особыми цветами и деталями одежды.

Конец десятилетия

Норман Норелл в комментарии в журнале Women’s Wear Daily в 1959 году открыто осудил стандартизацию американской жизни и ее влияние на моду. Дизайнер винил не столько американскую женщину, сколько ее мужа: «По сути конформист и консерватор, американский муж обеспокоен тем, что внешний вид его жены будет отличаться от вида других женщин»[72]. В качестве примера Норелл привел фасон платья-мешка, который не имел успеха в Америке. «Если женщине случится купить вещь нового силуэта, ее муж ахнет, вечером ее высмеет по ТВ комик, и на другой день она отнесет покупку обратно в магазин». Провал платья-мешка можно было бы связать с нежеланием отклониться от комфортабельного общепринятого тренда и отказом женщин прятать фигуру. Тем не менее директивы из Парижа, которым строго следовали после появления диоровского стиля нью лук и которые помогали создавать атмосферу конформизма, начали терять свою силу. Вскоре дизайнеры и ретейлеры признают более индивидуализированные вкусы. Мода контркультуры, в значительной степени остававшаяся андеграундом, но все же важная для десятилетия, станет влиятельной в следующем десятилетии. Молодежь, а также группы за пределами мейнстрима начали оказывать сопротивление истеблишменту.


Платье-мешок (в данном случае от Живанши) представляло собой экспериментальный, авангардный фасон, но рынок неохотно его принимал. Тем не менее этот стиль способствовал развитию эстетики следующего десятилетия.


Глава 9

1960-е годы

Мода для будущего

Нью-йоркский художник Даг Джонсон проиллюстрировал разнообразие стилей мужской одежды, предлагаемой на протяжении этого десятилетия, начиная от осовремененной классики, такой как водолазки и твид, до сорочек с оборками, которые носили с пиджаками в эдвардианском стиле.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти
Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти

Известный французский писатель и ученый-искусствовед размышляет о влиянии, которое оказали на жизнь и творчество знаменитых художников их возлюбленные. В книге десять глав – десять историй известных всему миру любовных пар. Огюст Роден и Камилла Клодель; Эдвард Мунк и Тулла Ларсен; Альма Малер и Оскар Кокошка; Пабло Пикассо и Дора Маар; Амедео Модильяни и Жанна Эбютерн; Сальвадор Дали и Гала; Антуан де Сент-Экзюпери и Консуэло; Ман Рэй и Ли Миллер; Бальтюс и Сэцуко Идэта; Маргерит Дюрас и Ян Андреа. Гениальные художники создавали бессмертные произведения, а замечательные женщины разделяли их судьбу в бедности и богатстве, в радости и горе, любили, ревновали, страдали и расставались, обрекая себя на одиночество. Эта книга – история сложных взаимоотношений людей, которые пытались найти равновесие между творческим уединением и желанием быть рядом с тем, кто силой своей любви и богатством личности вдохновляет на создание великих произведений искусства.

Ален Вирконделе

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Искусство жизни
Искусство жизни

«Искусство есть искусство жить» – формула, которой Андрей Белый, enfant terrible, определил в свое время сущность искусства, – является по сути квинтэссенцией определенной поэтики поведения. История «искусства жить» в России берет начало в истязаниях смехом во времена Ивана Грозного, но теоретическое обоснование оно получило позже, в эпоху романтизма, а затем символизма. Эта книга посвящена жанрам, в которых текст и тело сливаются в единое целое: смеховым сообществам, формировавшим с помощью групповых инсценировок и приватных текстов своего рода параллельную, альтернативную действительность, противопоставляемую официальной; царствам лжи, возникавшим ex nihilo лишь за счет силы слова; литературным мистификациям, при которых между автором и текстом возникает еще один, псевдоавторский пласт; романам с ключом, в которых действительное и фикциональное переплетаются друг с другом, обретая или изобретая при этом собственную жизнь и действительность. Вслед за московской школой культурной семиотики и американской poetics of culture автор книги создает свою теорию жизнетворчества.

Шамма Шахадат

Искусствоведение