Читаем История моды. С 1850-х годов до наших дней полностью

БУМАЖНАЯ МОДА

Около 1967 года, когда «одноразовый» означало современный, а не бросовый, возникло короткое, но бурное увлечение бумажной одеждой, которое встряхнуло моду. Как и бумажные салфетки Kleenex, называвшиеся «бумажными носовыми платками», бумажная одежда была новинкой. Но в отличие от салфеток бумажная одежда не заменила обычную, и фокус был на моде, а не на гигиене. Производители экспериментировали с различными материалами на основе бумаги. Некоторые из них походили на бумажные полотенца, тогда как другие были ближе к фетровым нетканым фактурам. Ни одна компания или человек не выступили с заявлением об «изобретении» бумажной одежды, но многие ухватились за этот тренд. Большинство нарядов из бумаги представляло собой цельнокройные платья с очень яркими принтами. Были популярны узоры в стиле оп-арт, как и полоски, горошек, «индийские огурцы» и психоделические дизайны. Встречались платья с жатой текстурой или эффектом помятости. Некоторые известные модельеры, включая Осси Кларка и Пако Рабана, видели в бумаге идеальное продолжение их экспериментов с материалами и создали яркие платья. Некоторые бумажные платья были связаны с поп-культурой: на знаменитой модели Гарри Гордона было фото Боба Дилана, а компания Campbell’s предложила «Суповое платье» с изображением банок с супом за один доллар и еще два суповых лейбла в стилистике поп-арта. Этот товар буквально сметался с прилавков. Превалировавший простой силуэт по природе своей подходил для производства из бумаги, и он оказался идеальным средством для выражения духа моды: легкого, беззаботного и сиюминутного. В дополнение к платьям выпускали бумажные шляпы и даже дождевики, но с пластиковым покрытием. Также можно было приобрести яркие бумажные рубашки для мужчин, и они очень подходили новой породе мужчин-павлинов. Бумажная одежда была особенно популярна для вечеринок. Одна компания предложила набор, включавший в себя скатерть, бумажные чашки и тарелки, украшение для центра стола и бумажное платье для хозяйки дома. Лондонская журналистка Пруденс Глинн расхваливала бумажную одежду для детей: «Блестящая идея. Дешево, красиво, огнеупорно. Шоколадный пирог и банановое мороженое можно безнаказанно ронять на одежду… и мама не станет ругать»[77]. Но Глинн оценила и преимущества для взрослых:


Зачем носить с собой ежедневник, когда можно делать записи на подоле? Зачем таскать блокнот, когда можно записать впечатления от одного кутюрье прямо на работе другого? Если вы забыли носовой платок, не переживайте, просто оторвите кусочек от вашего платья.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти
Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти

Известный французский писатель и ученый-искусствовед размышляет о влиянии, которое оказали на жизнь и творчество знаменитых художников их возлюбленные. В книге десять глав – десять историй известных всему миру любовных пар. Огюст Роден и Камилла Клодель; Эдвард Мунк и Тулла Ларсен; Альма Малер и Оскар Кокошка; Пабло Пикассо и Дора Маар; Амедео Модильяни и Жанна Эбютерн; Сальвадор Дали и Гала; Антуан де Сент-Экзюпери и Консуэло; Ман Рэй и Ли Миллер; Бальтюс и Сэцуко Идэта; Маргерит Дюрас и Ян Андреа. Гениальные художники создавали бессмертные произведения, а замечательные женщины разделяли их судьбу в бедности и богатстве, в радости и горе, любили, ревновали, страдали и расставались, обрекая себя на одиночество. Эта книга – история сложных взаимоотношений людей, которые пытались найти равновесие между творческим уединением и желанием быть рядом с тем, кто силой своей любви и богатством личности вдохновляет на создание великих произведений искусства.

Ален Вирконделе

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Искусство жизни
Искусство жизни

«Искусство есть искусство жить» – формула, которой Андрей Белый, enfant terrible, определил в свое время сущность искусства, – является по сути квинтэссенцией определенной поэтики поведения. История «искусства жить» в России берет начало в истязаниях смехом во времена Ивана Грозного, но теоретическое обоснование оно получило позже, в эпоху романтизма, а затем символизма. Эта книга посвящена жанрам, в которых текст и тело сливаются в единое целое: смеховым сообществам, формировавшим с помощью групповых инсценировок и приватных текстов своего рода параллельную, альтернативную действительность, противопоставляемую официальной; царствам лжи, возникавшим ex nihilo лишь за счет силы слова; литературным мистификациям, при которых между автором и текстом возникает еще один, псевдоавторский пласт; романам с ключом, в которых действительное и фикциональное переплетаются друг с другом, обретая или изобретая при этом собственную жизнь и действительность. Вслед за московской школой культурной семиотики и американской poetics of culture автор книги создает свою теорию жизнетворчества.

Шамма Шахадат

Искусствоведение