История моего бегства из венецианской тюрьмы, именуемой Пьомби

Назавтра под первой доской в два дюйма толщиной я обнаружил вторую, на глаз примерно такую же. Избавленный от неприятности принимать новых визитеров, но все время опасаясь, что они могут появиться, за три недели я полностью сумел справиться с тремя досками, под которыми я обнаружил каменный настил, инкрустированный кусочками мрамора, который в Венеции называют terazzo marmorino. Такой пол обычно бывает во всех венецианских домах, за исключением домов бедняков; даже знатные синьоры предпочитают такой пол деревянному паркету. Я пришел в совершенное уныние, когда увидел, что мой инструмент дальше не идет: как я ни нажимал, как ни давил, острие скользило по мрамору. Эта неудача полностью меня обескуражила. Я вспомнил, как, по словам Тита Ливия, Ганнибал проложил себе проход сквозь Альпы, разбивая топором твердые горные породы, которые он предварительно размягчал уксусом; это показалось мне невероятным не потому, что я не верил в силу кислоты, а из-за немыслимого количества уксуса, которое он должен был в таком случае иметь при себе. Я подумал, что Ганнибал проделал это с помощью aceta (топора), а не aceto (уксуса); первые переписчики Тита Ливия могли по небрежности допустить ошибку. Тем не менее я вылил в проделанное углубление хранившуюся у меня бутыль крепкого уксуса, и назавтра то ли под воздействием уксуса, то ли благодаря моему великому терпению я понял, что доведу дело до конца, поскольку нужно было не откалывать кусочки мрамора, а острием пики крошить скреплявший их цемент, и я был весьма доволен, когда понял, что самая большая из трудностей лежит на поверхности. За четыре дня я разрушил весь настил, не повредив при этом острия моего орудия: оно только стало блестеть сильнее.

Под мраморным полом, как я и предполагал, я обнаружил новую доску. Она должна была быть последней, иначе говоря, первой по порядку в кровле любого помещения, потолок которого поддерживается балками. Чтобы сломать эту доску, потребовалось приложить гораздо больше усилий, поскольку отверстие достигало уже десяти дюймов в глубину. Я ежеминутно полагался на милосердие Божье. Вольнодумцы, утверждающие, что от молитвы нет пользы, сами не знают, что говорят: я уверен, что всякий раз, помолившись Богу, чувствовал себя сильнее. Что еще требуется, чтобы признать пользу молитв? Некоторые утверждают, что подобный прилив сил есть не что иное, как природное воздействие материи, окрепшей от веры в действенность молитвы, и что это происходит безо всякого вмешательства Бога. Я на это отвечаю: если веришь в Бога, он должен вмешиваться во все. Те, кто исповедует какую-либо религию, способны свершить большее, чем люди неверующие. Первые мало в ней разбираются, зато последние вообще ничего не понимают. Итак, продолжим.