История моей жизни. Записки пойменного жителя (сборник)

После каждого выезда на рыбалку дед уносил карасей помельче домой — своей старухе-жене, моей бабке Марье. А та сушила их на поду в печи, перед тем разложив на прямую ржаную солому. Зимой бабка Марья с теми сушёными карасями, бывало, варила такой суп, что когда съешь блюдо того супа, то хотелось просить: «Бабуля, положь ещё».

Когда я ездил с дедом на рыбалку, он отдавал мне карасей по целой торбе, и я с радостью приносил их домой. Часто сажал карасей в кадку с водой, что стояла у нас на мосточке возле самой избы. Крупных карасей дедушка нередко приносил живьём на хутор и продавал там за копейки сгонщикам, которые гнали лес по Мологе, или косцам, приехавшим на пойму на сенокос.

Караси Молого-Шекснинской поймы были лишены неприятного болотного запаха, что нередко ощущается в карасях других водоёмов. Желтовато-белое, чуть сладковатое на вкус мясо всегда вновь и вновь манило тех, кто хоть единожды его пробовал. А отсутствие болотного запаха объяснялось просто — ведь все озёра и болота поймы ежегодно прополаскивались весенними паводковыми водами, в них не создавалось многолетнего застоя и гниения воды.

Отменной была поджарка из карасей. Лежит, бывало, на сковороде поджаренный карасище шириной около двух мужицких ладоней, а из его распоротого брюха, как праздничный бант, выглядывает оранжевая крупнозернистая икра, которую не оберёшь в пригоршни. Одним тем карасём да его икрой мог до отвала наесться крепкий мужик-пильщик.

Линевых карасей в озёрах поймы было меньше, чем чешуйчатых золотистых. Потому-то лини водились не в каждом озере.

Но там, где бывали, часто попадались в кужи и одровицы вместе со своими собратьями — золотистыми карасями. Линевые караси были здоровы: рыба-поросёнок. По форме они уже золотистого карася и по цвету — темнее. Линь гладкий и скользкий, у него на теле не было ни единой чешуйки. При употреблении в пищу с линевого карася кожицу никогда не снимали, такой она была вкусной. Мясо на вкус и по цвету было почти такое же, как и у карасей-золотняков.

Пойменских карасей с удовольствием ели и нищие, и родовая знать. Мой дедушка по отцу Никанор как-то рассказывал, что до революции, когда в село Борисоглеб летом приезжал жить граф Мусин-Пушкин — там у него было своё мологское имение, то слуги его приходили в деревню Новинка-Скородумово (в ней тогда жил мой дедушка) и заказывали мужикам-карасятникам наловить для графской кухни карасей, да покрупнее. Видимо, у графа губа была не дура, а язык не лопата, раз он любил отведать пойменских карасей.

Продолжительность ловли карасей в озёрах поймы была не больше двух-трёх недель, в жаркое время лета. Карась — рыба теплолюбивая, в другие времена года она малоподвижна, поймать её тогда трудно, разве что бреднем.

Нерестились караси в одних и тех же местах. Хорошо помню, как в Подъягодном озере в одном мелководном заливе, заросшем травой, караси собирались в конце июня на нерест в большущий сплошной косяк, собирались, наверное, со всего озера. Нерестились они в тихие солнечные дни, когда ветра совсем не было. В такие дни вода в заливе озера шевелилась под натиском тупорылых ленивцев, дрожала и даже качалась, сотни карасей то и дело высовывались из воды.

Дедушка Фёдор специально выслеживал нерестовые дни. Он определял их по поведению лягушек в озере, а определив, не вынимал на просушку из воды одровицы и кужи, как это делал после всякой ночи, а оставлял там на целый день. Бывало, за два-три дня нереста дед брал своими снастями столько карасей, что не знал, куда их девать. Караси лезли в кужи и одровицы так кучно, что иной раз подопрелые снасти не выдерживали, караси разрывали у них либо боковины, либо ячейки, и все уходили из ловушек.

У дедушки Фёдора, как и некоторых других мужиков-рыболовов в пойме, был свой естественный садок для рыбы — небольшое, но глубокое озерко в Кочерихе, недалеко от хутора. В то озерко-садок дед отпускал карасей, пойманных в больших озёрах. У него в этом садке караси жили скопищем по нескольку лет безвыводно. В конце июня они ежегодно устраивали нерестовые свадьбы. Из озерка дед брал карасей, когда хотел. Скажет, бывало, своим сыновьям, моим дядюшкам, Ивану и Фёдору, что заприхотничал поесть карасей. Те возьмут бредень, пойдут к озерку и выловят сколько надо. Даже в октябре, когда уже было холодно, Иван и Фёдор брали из того садка рыбу. Привяжут к обоим концами бредня палки-клячи и начнут свою охоту: Фёдор идёт по одной кромке озера, а Иван по другой. Проведут разок бреднем по середине озерка и зачерпнут чуть ли не всех карасей. Выберут из них на еду, а остальных снова в озерко отпустят. Много раз бывало, что к дедушке приходили соседи-хуторяне или мужики из ближних деревень и просили дать им карасей на какой-либо праздник. Дедушка только и скажет им:

— Берите бредень и идите, сами вылавливайте, сколько надо.

Не жадный был мой дедушка Фёдор и шибко трудолюбивый. За то все его уважали.