История моих бедствий

Свободомыслие Абеляра, дерзавшего низводить теологию на уровень обычного школьного предмета, пугало Бернара именно потому, что оно находило сочувственный отклик у многочисленных слушателей преследуемого церковью философа. О большом количестве учеников и приверженцев, окружавших Абеляра накануне собора в Сансе,. Бернар писал в Рим как об очень грозном явлении: «Мы вступили в опасные времена. У нас есть магистры, прожужжавшие нам уши; учащиеся отвращают свой слух от истины и обращаются к небылицам. Имеется у нас во Франции монах, не подчиненный уставу, прелат, не имеющий забот, аббат, не сдерживаемый какими-либо правилами, Петр Абеляр, который рассуждает с юнцами и болтает с женщинами. Он преподносит своим приспешникам тайную воду и потаенный хлеб в книгах и вводит нечестивые новшества в слова и суждения своих проповедей. И он шествует не один, наподобие Моисея, во мрак, где находился бог, но с большою толпою своих учеников. На площадях и улицах ведутся споры о католической вере, о рождении девы, о таинстве алтаря, о непостижимой тайне святой троицы»[450].

Конечно, нельзя думать, что все ученики Абеляра были его последователями. Лекции прославленного учителя посещали и клирики, и рыцари, и горожане, и лица, подобные вагантам, утратившие связь со своими сословиями. Многим из слушателей Абеляра общий антиавторитарный дух его учения оставался глубоко чуждым. Напротив, другие ему сочувствовали и видели в свободомыслии Абеляра отражение собственных настроений. Эти приверженцы Абеляра безусловно были связаны с городом, составляли часть складывающейся прослойки молодой городской «интеллигенции» и выступали то как сторонники еретических учений, то как носители антицерковной культуры в городах. Это были магистры городских нецерковных школ, вроде Тьерри, заступившегося за Абеляра на Суассонском соборе, или схоластика Беренгария, написавшего в защиту Абеляра (уже после его вторичного осуждения на Сансском соборе) свою «Апологию». Это был такой яркий представитель ранней бюргерской ереси, как Арнольд Брешианский, ученик и друг Абеляра, заимствовавший у своего учителя ряд положений, которые он применил в своей проповеди идей «бедной церкви»[451]. Это были «бродячие школяры» – ваганты, создатели голиардической[452] поэзии, повсюду следовавшие за Абеляром и не боявшиеся поддерживать философа, преследуемого церковью.

Лишенные всякой собственности и оседлости «бродячие школяры», весьма близкие по своему положению к плебейским элементам города, очень чутко реагировали на любые проявления революционной оппозиции феодализму в идеологической области. Об этом свидетельствует содержание их поэзии. Нападая на католическую церковь, бичуя ее пороки и нередко высмеивая ее догматы, поэты-голиарды вместе с тем решительно отрицали лицемерную церковно-аскетическую мораль и воспевали в своих стихах всевозможные земные наслаждения. Постоянной мишенью критики голиардов являлось папство, сатирическое изображение которого дополнялось не менее сатирическим изображением белого и черного духовенства. Голиарды беспощадно и ядовито высмеивали продажность, царящую в папской курии, алчность епископов, неподобающий образ жизни священников, лицемерие, грубость и невежество монахов.

«Бродячие школяры» подхватывали и распространяли стихи, сложенные их товарищами, распевая эти песенки во встречавшихся им по пути городах и замках. Бродя по всей Франции, ваганты, непосредственно наблюдавшие жизнь народных масс, испытывали прямое воздействие с их стороны, что не могло не усиливать антицерковную и демократическую направленность поэзии голиардов. Несмотря на то, что ваганты писали свои произведения на латинском языке (официальном языке тогдашней школы), их поэзия по своему содержанию была несравненно ближе к народному творчеству, чем феодально-придворная поэзия труверов на старофранцузском языке.

Оппозиционное по отношению к церкви настроение «бродячих школяров» не могло не оказывать влияния на магистров городских нецерковных школ. В свою очередь и сами ваганты стремились попасть в те школы, магистры которых преподавали в желательном для них духе. Они охотно слушали лекции таких магистров, охотно переписывали и распространяли их книги. Так возникала крепкая связь между «бродячими школярами» и лицами, подобными Абеляру.