История монгольских завоеваний. Великая империя кочевников от основания до упадка

Через десять дней после сдачи города Мустазима отвезли в деревушку за пределами Багдада и там казнили: предположительно, его завернули в ковер и дали затоптать лошадям. Вообще мусульманские авторы на удивление сдержанны, когда речь заходит о смерти Мустазима. Весьма правдоподобной представляется версия Джузджани. По его утверждению, Хулагу опасался, что, если кровь халифа прольется на землю, это вызовет землетрясение, поэтому велел затоптать его. Как утверждает Марко Поло, Хубилай так казнил своего мятежного кузена. Повинуясь этому предрассудку, оттоманские султаны удавливали своих соперников и братьев.

Почти всех мужских представителей его дома постигла та же участь. Что касается других городов его государства, Вазит оказал сопротивление, и его население было убито, Куфа и Басра покорились. Ирак склонился под игом монголов, и, таким образом, была подготовлена дорога для движения на запад к Сирии, Средиземноморью и Египту.

Монголы всегда демонстрировали ловкость и умение использовать ссоры и разногласия между своими врагами. Объявив войну считавшимся непобедимыми ассасинам, они заручились симпатиями суннитского ислама. Уничтожив главу и центр суннитского ислама, они завоевали благодарность шиитов и восточных христиан. Знать шиитов, Насир ад-Дин Туей и прочие, использовалась как монгольские агенты. Алидов заставили поверить, что падение Аббасидов для них выгодно. Монгольская стража, выставленная у гробницы или святилища Али в Наджафе, недалеко от Куфы, могла показаться почтительным уважением завоевателей к первому из имамов. Для восточных церквей падение Багдада явилось божьей карой за пять веков угнетения. И Хулагу стал для них защитником и потенциальным собратом по вере. По пути в Багдад он принял в Тебризе представителей высшей знати Грузии, которая согласилась поставить значительные контингенты войск для участия в кампании. Мужественные горцы, долгое время считавшие ортодоксальных мусульман врагами своей веры и народа, почувствовали вкус к убийствам и разрушениям. «Иберийцы (грузины) устроили большую бойню», – пишет Бар Эюрей. В латинском памфлете XIV века De Modo Sarracero Extripandi сказано, что грузинский принц якобы обезглавил халифа.

Христианские обитатели Багдада, которые предположительно были в основном несторианами, были собраны в церкви вместе с патриархом, и ни один не был ранен, пока мусульмане тысячами умирали на улицах и в своих домах. «Во времена превосходства Багдада, – писал армянский историк, – направил требование халифу, он, словно ненасытный кровосос, питался всем миром. Теперь он наказан за всю пролитую кровь и сотворенное зло. Мера беззакония переполнилась» (Киракос Гандзакеци).

Еще никогда удача не изменяла исламу так полно и окончательно. У него больше не было признанного главы, так же как и центра единства. Жестокие варвары заняли его разграбленную и разрушенную столицу. Ни один мусульманский принц не правил к востоку от Тигра, если не получил позволения монголов и не стал их рабом. Будущее представлялось безрадостным. Хулагу намеревался покорить все земли запада. Даже священным городам Мекка и Медина мог угрожать жестокий и богомерзкий враг. Монголы продвигались вперед, и христиане всех сект подняли головы и приготовились отомстить мусульманским соперникам и угнетателям. Примеру грузин последовали армяне, царь которых проявил благоразумие и несколькими годами раньше отдал себя и свое царство в распоряжение великого хана. Франкские крестоносцы, отчаянно цеплявшиеся за узкий клочок сирийского побережья, надеялись, что монголы вытеснят мусульман из Иерусалима и вернут святые места христианам. Несториане, пользовавшиеся милостивой защитой Докуз-хатун (у Хетума сказано, что она восстанавливала церкви и сносила храмы (sic) сарацин), и христианский военачальник Хулагу Кед-Бука предвидели скорый триумф креста на древней родине христианства и окончательное подчинение остатков мусульман. В глазах восточных христиан следующая стадия монгольского наступления приняла характер крестового похода, и они с нетерпением ждали разрушения немногочисленных сохранившихся центров мусульманской власти и сопротивления.

Когда Хулагу занял Багдад, он оказался хозяином самого большого и богатого города, который монголам когда-либо приходилось занимать. Прежде чем зловоние разлагающихся трупов заставило его искать чистый воздух в сельской местности, он велел открыть базары и убрать трупы с главных улиц. Он выделил один из дворцов халифа несторианскому патриарху и собрал огромное количество сокровищ, часть которых отправил Мунке в Каракорум, а остальное переправил в постройку, специально для этого сооруженную на острове в озере Урмия. Остров и форт на нем назывался Шаха или Шаху. Там похоронены Хулагу и его сын Абака.