История Ногайской Орды

Служилые татары доносили из Ногайской Орды, что Юсуф отправил Ядгар-Мухаммеда править Юртом по присылке казанцев и для того, чтобы «тот бы Юрт пуст не стоял» (НКС, д. 4, л. 139, 139 об.), передавая тем самым «официальную» ногайскую версию. При этом в подобных донесениях приводится противоречивая информация: по одним сведениям, посланцы обратились к бию, чтобы «им на Казань дал царевича», и тот откликнулся на прошение; по другим — Юсуф, наоборот, отказал, потому что находился «в миру» с Россией и в присутствии царского посла отправил казанцев ни с чем, а Ядгар-Мухаммед поехал в Казань без его ведома (НКС, д. 4, л. 131 об., 132, 134, 134 об., 139, 139 об.). Разрешить это противоречие попытался Г.И. Перетяткович: «Князь и мирзы были в затруднительном положении: не помочь Казани означало отдать ее во власть России, помочь же означало действовать явно против царя, с которым мирно сносились»; но Юсуф был не особенно доволен Россией, где фактически в плену находились его дочь и внук, и вообще был не против посадить от себя хана в Казани, сделав ее зависимой от ногаев. Поэтому в присутствии русских посланников он «явно» отказал казанцам, а на деле все-таки направил туда Ядгар-Мухаммеда (Перетяткович 1877, с. 201). Рассуждения Г.И. Перетятковича резонны, но он, кажется, преувеличил степень лояльности Юсуфа к России. Весна 1552 г. — это период наиболее Резкого обострения их отношений. Может быть, Юсуф в самом деле пе хотел идти на открытый конфликт и вмешиваться в дела Казани, отчего и отказал ее послам. Но позже поддался уговорам своего брата Исмаила и прочих родичей и решил посадить на трон по их подсказке именно астраханского царевича, много лет служившего Ивану IV. Таким образом, данная фигура служила отличным компромиссом между практикой посажения мангытами ханов и соблюдением интересов русского царя.

Казанцы просили бия дать его ставленнику в сопровождение «немногих людей», чтобы не раздражать и не пугать соотечественников видом многочисленной ногайской конницы. Юсуф выделил Ядгар-Мухаммеду небольшой отряд. В донесениях служилых татар приводится цифра в двести всадников, но в свою столицу новый хан вступил лишь с тремя десятками ногаев, а остальные только проводили его до казанских предместий (НКС, д. 4, л. 131 об.–132, 134 об.). Эти данные резко контрастируют с утверждением «Казанского летописца», будто тогда в Казань явилось из-за Камы десять тысяч «варвар качевных, самоволных, гуляющих в поле» (Сказание 1959, с. 97, 111). В том же источнике говорится, будто Ядгар-Мухаммеда вели тайно, «пустынями леса, непроходными пути» (Сказание 1959, с. 97). Летописи подтверждают: по всей Каме стояли русские заставы, и хан выслал на разведку ногайского Янгару-батыра, который попался в плен (Александро-Невская 1965, с. 173; Патриаршая 1904, с. 179; Патриаршая 1906, с. 478).

Возглавлял ногайскую свиту Ядгар-Мухаммеда мирза, который в разных источниках назван по-разному: Дзенешем, Зейнешем, Зениетом. Зянеш — явно татарская стяженная форма имени Джан-Ахмед или Джан-Мухаммед; и действительно, в рапорте служилого татарина И. Кельдишева (октябрь 1552 г.) он назван полностью: «Джанмагмет» (НКС, д. 4, л. 151 об.). Этот персонаж титулуется то ногайским мирзой, то ногайским князем, что может свидетельствовать о договоренности Ядгар-Мухаммеда с Юсуфом о предоставлении по воцарении Джан-Мухаммеду поста мангытского бека в Казанском юрте. Одно из донесений более определенно пишет о посылке бием хана «и с ним князя» (не называя последнего по имени) (НКС, д. 4, л. 139).

Отождествление Джан-Мухаммеда непросто. Раз он мирза — стало быть, потомок Эдиге и едва ли может быть одним лицом с его тезкой, послом Юсуфа в Москву летом 1552 г. (см.: Перетяткович 1877, с. 201). Из известных мне мирз имя Джан-Мухаммед носили в то время лишь крымский мангыт — вероятно, сын Дин-Суфи б. Тимура[203], а также один из братьев Юсуфа. Джан-Мухаммед фигурирует в разных источниках как третий сын Мусы-бия от второй жены («Джан-банбет»), как один из братьев Алчагира б. Мусы («Ян Магмет»), как младший брат Саид-Ахмеда б. Мусы («Ян Махмет») (Ананьев 1909а, с. 13; Довнар-Запольский 1898, с. 29; Посольская 1984, с. 82). Думается, кандидатура собственного брата показалась Юсуфу самой подходящей для сопровождения нового монарха в Казань и утверждения там в ранге мангытского бека. Своего старшего сына, Юнуса, которому этот ранг был когда-то обещан и который неоднократно пробовал добиться его вооруженным путем, бий на этот раз предпочел оставить дома. Участие высокородного мирзы в интронизации Ядгар-Мухаммеда служит еще одним свидетельством непосредственной причастности Юсуфа к этому предприятию.