История Ногайской Орды

Еще одна важная сторона деятельности ногайского духовенства — это такая форма политической активности, как шпионаж. Имеются сведения о нем лишь в пользу России. В 1581 г. мулле Джанкерди было послано царского жалованья 5 рублей с наказом послу «отдати тайно» с заверением, что «государю служба его (муллы. — В.Т.) ведома, и он бы государю вперед служил по тому ж, как преж того служил, а государево жалованье к нему вперед будет без оскуденья» (НКС, д. 10, л. 54 об., 55).

В чем заключалась служба муллы, из данного наказа неясно, но полная ее картина предстает из переписки упоминавшегося выше садра Хаджи б. Джамиля с Посольским приказом в 1617 г.: «Как присылал турской Ахмет салтан з грамотою к Иштереку и Божия пророка с Магаметевым писмом, с саблею и з знаменем, с своим жалованьем — со многим платьем, и Иштереку князю в те поры я тебе, великому государю, радел и Иштерека князя от турского Ахмет салтана, и от крымского Джанбек Гирея царя отвел; а навадил на то, чтоб ему быть под твоею царскою высокою рукою; и грамоты их, турского Ахмет салтана и крымского Джанбек Гирееву цареву, к тебе, великому государю, [я] послал. И ныне, государь, толко какая весть к нам ис Царя-города объявитца, и я так же тебе, великому государю, учну служить. И за то, государь, мое раденье и службу твое царское жалованье мне не дано ничево» — и далее просит денег. В другой грамоте садр напоминает, что письмо султана он передал воеводам в Астрахань, и заверяет вновь: «А я государю и вперед хочю служити головою своею. И откуды будут к Иштереку князю послы и грамоты — от турскова Ахмет салтана или от крымскова, или от бухарскова — и про то про все я государю учну объявляти» (НКС, 1617 г., д. 2, л. 40, 41). Приближенность к бию, несомненно, превращала таких мусульманских иерархов в своеобразную московскую резидентуру.

Жалованье, просимое ими, являлось вознаграждением за информацию. Но вовсе не на денежных подачках из Москвы базировалось их благосостояние. Некоторая часть многочисленной духовной прослойки — в частности, семьи саидов (в конце 1610-х годов только в Астрахани их насчитывалось двенадцать — НКС, 1619 г., д. 2, л. 209) — обитала зачастую в кочевой среде, вела типичный для кочевников образ жизни и так же передвигалась по сезонным маршрутам. Сайф ад-Дин б. Калеват, главный сайд Иштерека, писал, что «исстари… отцы наши и деды кочевали по Волге реке и по Еику. А после отцов своих и я… живучи на тех же отца своего юртех в кочевьях… Бога молю» (впрочем, около 1615 г. он перебрался на жительство в Астрахань) (НКС, 1619 г., д. 2, л. 209, 288–289). И не только Сайф ад-Дин, но на начало XVII в. «на поле… у них (т. е. в степи среди ногаев. — В.Т.), по их бусулманскому закону, по всякой правде, меж их те ж сеиты живут» (Акты 1918, с. 100; НКС, 1604 г., д. 3, л. 58).

При этом, насколько можно понять из слов Сайф ад-Дина, в Мангытском юрте у саидов сформировалось уже наследственное пользование кочевьями и владение «улусными людьми». Тот же сайд упоминал находившиеся под его началом десять семей, «которые при отце моем и при деде отцу моему и деду [служи?]ли». В 1633 г. они перечислены подробнее в росписи населения астраханских юртов: дворовых людей 10 и захребетник (неимущий; может быть, слуга) 1; улусников— «прожиточных» 18, их «братьи» 3, детей 6, захребетник 1; «прожитком середних» 12, их «братьи» 2, детей 30, захребетник 1; «бедных людей» 40, их «братьи» 6, детей 5 (НКС, 1619 г., д. 2, л. 290; 1633 г., д. 1, л. 33).

О владениях других категорий духовенства почти ничего не известно, но, наверное, они тоже обладали каким-то имущественным достоянием, о чем можно судить по фактам угона лошадей из табунов, принадлежавших муллам (см., например: НКС, 1619 г., д. 2, л. 180, 180 об.). Изредка в документах проскальзывают упоминания о наследственной подчиненности главе Ногайской Орды четырех улусов — Сеит, Хоза, Базар, Сарайчук (НКС, 1627 г., д. 3, л. 15). Улусы Сеит и Хоза — это владения саидов и ходжей, возможно, какой-то аналог вакуфного земельного фонда. В 1585 г. казаки совершили набег на «Хозины улусы на богомолцовы — на Кара хозин и на Бабе хозин, и на Кара Асман хозин, и улусы погромили». Это случилось где-то поблизости от Яика. Глава ходжей Кара-Осман-ходжа бежал, а его жена, сестра бия Уруса, попала в плен (НКС, 1585 г., д. б/№, л. 3; 1586 г., Д. 5, л. 2).

Впрочем, профессиональные служители культа в Ногайской Орде едва ли были многочисленны и имели возможность и желание обзаводиться стадами. Ж. де Люк прямо указывал, что «мусульманские богословы не живут между ними, так как не могут привыкнуть к их образу жизни» (Люк 1879, с. 485).

У ногайцев XVIII–XIX вв. при оседании сохранялся заметный слой духовных лиц, которые пользовались узаконенными платежами с населения (см. очерк 3). Оставались и почитаемые сайды, с ними считали за честь породниться мирзы (Бентковский 1883, с. 80, 81; РГВИА, ф. 405, оп. 6, д. 3076, л. 33 об., 34).

Литература и письменность