История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

Разговора с вездесущим доктором Калленом удалось избежать по счастливой случайности: его срочно вызвали в клинику, и судя по сверхъестественной пробке на шоссе, вернется он не раньше ночи. Кое-кто явно переоценил свои водительские навыки, когда умудрился перевернуть машину на крышу в одном из скользких поворотов, и доктору предстоит провести увлекательный вечер, составляя его позвоночник обратно на манер конструктора на железных штырях. Да уж, феноменальные способности в вождении на мокрой трассе были только у Человека Дождя [5]. Непревзойденный гонщик и такая несправедливая смерть.

Комфортабельная тюрьма в доме Калленов изобиловала всем, что я привыкла иметь в прямом доступе каждый день. Личное гнездышко с беспроводным интернетом (сеть на этот раз носила название: «GrizzlyDevourer666» [6]), место для рисования, в качестве которого я облюбовала ровный дубовый пол у окон, близость собственной ванной. Жаль, на двери отсутствовал замок, который позволил бы мне наглядно показать, что сегодня я не то что разговаривать, но и видеть никого не хочу. Заявления о том, что мы с Таней зря ссоримся по пустякам, меня только злили. Кому пустяки, а кому и вопрос, какой оборот в этот раз примет моя отвратительно непредсказуемая жизнь.

______

[5] Человек Дождя — это прозвище получил гениальный гонщик Формулы-1 Айртон Сенна за многочисленные примеры высоких достижений в дождевых гонках.

[6] GrizzlyDevourer — пожиратель гризли.

______

Мой телефон то и дело сотрясался от коротких вибраций и сообщений, которые я упрямо игнорировала, распаляясь все сильнее. Не получалось рисовать, не получалось читать, я не могла заставить себя сосредоточиться хоть на чем-то, способном отвлечь от болезненных мыслей. В голове монотонно колотились молоточки, отдавая тянущей, пульсирующей болью в висках. Лучше лечь спать, зарыться лицом в прохладные простыни как можно скорее. К счастью, осколки из-под одеяла исчезли. Кто-то все же умудрился вспомнить, что стекло для смертных совсем не та же приятная щекотка, что для вампира.

Элис, на лице которой читалось заговорщическое выражение, уверенным шагом прошествовала в мою комнату. Ее юбка в пол отражала все имеющиеся в комнате источники света (включая новые лампочки) и была похожа на расплавленное золото, что струилось вниз по ее ногам. Несколько секунд я не могла оторвать глаз от гипнотического элемента её гардероба, и только потом перевела хмурый взгляд на серебристый планшет, приветливо горящий в ее руках. Безуспешные попытки нарисовать лес за окном так и не продвинулись, а теперь, кажется, и вовсе сгорят в одном из пышущих каминов.

— Вам все-таки нужно поговорить, — Элис присела на корточки, отчего юбка сложилась рядом, как расплавленная золотая гармошка, и ловко устроила девайс в чехле прямо напротив моего лица. Великолепная Марвел уже укоризненно взирала на меня из незнакомой гостиной с бамбуковыми ширмами и низким блестящим черным столиком с остатками нетронутого легкого ужина на двоих.

— Спасибо, Элис, дорогая, — сухо отозвалась Таня, и Элис, внимательно взглянув на меня напоследок, покинула комнату, с щелчком запирая дверь. — Так-так. Похоже, ты и без меня нашла, чем заняться. Прогуливаешь уроки, дерзишь Карлайлу и устраиваешь короткое замыкание в доме?

— Да ты тоже не скучаешь, как я погляжу, мамочка. Сдала меня в исправительную колонию и свинтила по-быстрому к бойфренду? Он же смертный! Чем он тебя трахает? Катаной?

Таня открыла и закрыла рот от моих слов, делая медленный, успокаивающий вдох и на несколько секунд прикрывая глаза. Ей потребовалось время, чтобы собрать по крупицам свое и без того нечеловеческое самообладание. Я вспомнила, как Карлайл упомянул ее сухие слезы, и мне внезапно страшно захотелось увидеть, как корчатся в недосягаемой жажде освобождения прекрасные золотые глаза.

— Твои слова меня ранят, Лиззи. Я желаю тебе добра, потому что ты — моя дочь… — Еще чуть-чуть и я бы пустила слезу, но какое-то демоническое упрямство не дало мне заткнуться и свернуть этот бесполезный обмен обвинениями. Мною двигала неуправляемая агрессия, направляла жгучая обида, а то, что мое мнение и гроша ломаного не стоило, заставляло скривиться, как от вкуса незрелого апельсина.

— А меня, мамочка, ранят твои действия! Ранят так, что я чувствую себя выброшенным на дорогу щенком! Которому каждый день в мисочке с голубой каемочкой приносят корм, просят дать лапу, а потом снова исчезают в небытие и оставляют одного в темной будке. Какое добро?

— Карлайл о тебе заботится! Он пытается тебе помочь. Ты и сама прекрасно понимаешь, как глубоко запуталась в собственных проблемах. Лиззи, да ведь ты не живешь — только переживаешь прошлое! А сейчас отвергаешь искреннюю помощь и возможность нормальной жизни!