История нравов. Галантный век

На продажности жены и матери строилось немало домашних хозяйств, чаще же она служила подсобным средством, позволявшим семье тратить больше, чем она могла, занять таким образом положение в обществе, которое труд рук или ума мужа никогда не мог бы для нее создать. Любовник одевал свою метрессу, подносил ей украшения, дававшие ей возможность блистать в обществе, и под видом займа, о возврате которого не думала ни одна из сторон, он, кроме того, оплачивал наличными оказанные ему любовные услуги. Это тем менее удивительно, что в ту эпоху обычной фигурой был профессиональный авантюрист, игрок и мошенник во всех возможных видах, торговавший женой, а когда она становилась для этого слишком старой, то и красотой дочери.

Однако тип мужа, услужливого из чисто эгоистических соображений, встречается во всех классах и слоях. Он то и дело мелькает в мемуарах знаменитых виверов XVIII века. Большинство из них пользовались таким успехом только потому, что мужья предупредительно играли роль тайных режиссеров. По-види мому, особенно обычным явлением это было в среде купечества, именно в тех отраслях торговли, которые находили потребителей в имущих классах. Таковы были, например, продавцы модных вещей и галантерейного товара. Здесь установился обычай, в силу которого жена обслуживала мужчин-клиентов: она приходила на квартиру модника предложить полученные новинки. Если ей удавалось убедить клиента своей пикантностью и расположить услужливостью так, что тот не только покупал, но и платил вдвойне, покупал и тогда, когда товар становился все дороже, то она приобретала репутацию ловкой купчихи, и ее мужу можно было только позавидовать. А муж, естественно, гордился таким сокровищем, хотя знал, что порой клиент платил за товар, которого он и не думал поставлять.

Также часто встречался этот тип среди среднего и мелкого чиновничества. Все отличие здесь состояло лишь в том, что на место клиента-покупателя становился начальник или покровитель. Если жена или дочь были достаточно любезны с начальником, то можно было освободиться от части работы, закрепить свое положение, авансировать и получить тепленькое местечко. Такие случаи были столь часты, что можно без преувеличения сказать: таков был путь, которым тогда обычно чиновники делали карьеру. Но и в солидном с виду бюргерстве встречалось множество семейств, где муж с удовольствием наблюдал, как жена становится любовницей состоятельного друга дома. Он сам уже давно направлял мысль жены в эту сторону добрыми советами: ты должна ухаживать за господином таким-то, будь с ним любезна, его рекомендация может нам сослужить большую службу и т. д. Подобные советы и фразы были в этой среде стереотипными. Не менее стереотипно было, однако, и царившее здесь лицемерие. Нигде так не возмущались пороком, гулявшим по улице в неприкрытом виде.

Из всего этого вытекало в конце концов неизбежное последствие. Узаконение метрессы как общественного института узаконивало и рогоносца. Последний все более переставал быть комическим лицом. Напротив, его прославляли как единственный прочный фундамент крепкого семейного счастья и как лучший фундамент, который только можно выбрать. Комическим лицом был лишь тот муж, который сделался рогоносцем против желания… А отсюда следует, что звание рогоносца становилось в эту эпоху своего рода профессией. Фигура Schanddeckel’a (ширмы позора) — человека, который за деньги, положение или место прикрывает своим именем незаконную сделку, — появилась, правда, в эту эпоху не впервые, зато сделалась типичной.

И этот тип также встречается во всех классах. «Придворный женится на любовнице государя, чиновник — на любовнице начальника, слуга — на любовнице господина». В эту эпоху подобный тип был даже неизбежной фигурой. В нем нуждались в тысяче случаев: чтобы восстановить честь дамы и поднять ее в глазах общества, чтобы узаконить незаконных детей, чтобы удобнее вдвоем наслаждаться. В качестве жены обер-амтмана (окружного головы) или пастора какой-нибудь граф всегда мог иметь возле себя хорошенькую особу, доставленную ловким сводником, и притом так, чтобы она не стесняла его, а мужа можно было, в крайнем случае, обязать воздержаться от своих супружеских прав. Ибо и на это нередко соглашался интересующий нас тип, если только он умел соблюдать свои интересы. Упомянем как о наиболее известном историческом примере о сообщаемом Пелльницем договоре, по которому барон Эстерле уступал свою жену курфюрсту Саксонскому Августу. В этом трактате говорится: господин фон Эстерле «обязан совершенно отказаться от своих супружеских прав и никогда не находиться в супружеских сношениях с женой», если же у жены будут дети, сыновья и дочери, то «он обязан их усыновить, и они должны носить имя и герб графа Эстерле».