История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника

– А! Ей-богу, разумно. Только сначала дайте мне отсюда выбраться. Сегодня на ночь пошлите двух человек, пусть сваи внизу обвяжут соломой и перемажут дёгтем, через час моста не будет.

– Мы тут с голоду погибнем! – воскликнул ксендз.

– Надо из городка ночью стянуть, не прося, что найдётся, – прибавил Дуленба. – Для этого, Никита, ты имеешь всю ночь и часть завтрашнего дня. Я под вечер пришлю вам отряд, значит, с поджёгом моста не спешите, но так, чтобы никто не знал, всё приготовьте. На верхний замок не доберутся, пожалуй, какая-нибудь тайная вылазка подземельями есть, которыми Доршак мог бы их провести.

Ксендз Жудра заломил руки.

Никита крутил головой.

– Но, полковник, – сказал он минуту спустя, – действительно ли может быть, чтобы этот негодяй?.. Может ли это быть?

– Это не только может быть, но обязательно будет, – начал Дуленба. – Надо знать Доршака и татар.

– А не лучше было бы, собравшись, уйти? – спросил Никита.

– С больными? Десять или пятнадцать человек, чтобы на вас напали по дороге, – говорил полковник. – Думаете, что он здесь в замке или городке шпионов не имеет? Что ему не донесут?

– Выбросить баб и парубков его, – сказал Никита, – и не дожидаясь.

– Баб стеречь, а парубков выгнать сегодня, или нет, это ничем не поможет. На сегодня самая срочная вещь – провизию в замок привести и мост приготовить.

Дуленба договорил, когда медленным шагом вошла мечникова. Несколькими минутами ранее она уже стояла у порога, слушая разговор. На её лице совсем не видно было страха, но великая грусть и серьёзность.

– Я всё слышала, – сказала она, входя. – Мой Никита, пока Янашек не выздоровеет, ты нас защищай.

Придворный с воодушевлением схватил руку пани и поднёс к губам.

– Пусть ясно пани будет спокойна. Бог милостив, – сказал он взволнованным голосом, – когда Он нас сегодня вырвал из такой опасности, не даст нам погибнуть напрасно. Я пока охвачу разумом, потяну, а не хватит, приду за советом.

– Я не думаю ложиться спать, – заявил Дуленба, – бывай с рапортом, будем советоваться.

– Бог тебя к нам прислал, полковник! – сказала мечникова.

– Пусть пани спокойно отдохнёт, нужны силы и назавтра, – говорил Дуленба. – Э! Как-то это будет! – И приблизился, чтобы поцеловать руку мечниковой.

– Только спокойно, – добавил он.

– За нас не бойтесь, – отвечала мечникова, – мы обе имеем довольно мужественные натуры и если сегодня от страха не померли, уже нас ничто, наверно, не испугает. Наиболее болезненно мне только, что по моей причине страдает Ядзя, столько людей, Янашек.

– Не нужно его нежить, – подхватил полковник, – он должен радоваться, что ему повезло и вышел из этого нашпикованный. Это ему на здоровье выйдет и на славу. Дельный хлопец, но нежить его – портить.

Мечникова вздохнула.

– Мой полковник, – выговорила она несмело, – не гневайтесь на меня!

– Но за что?

– Что-то желаю сделать, что вы должны добрым сердцем принять, – произнесла она, – я обязана вам моей жизнью и жизнью единственной дочки, и моих всех. Мы о вас, пока живы, не забудем, но, – добавила она быстро, – хочу вам подарить памятку.

Дуленба фыркнул.

– Добродетельница, – запнулся он. – Как засушенный старый солдат… я… того, не в каких памятках не нуждаюсь, чтобы счастья не забыть. А это же было настоящее Божье благословение. Но пфе! Но пфе! – обеими руками, словно отгоняя что-то навязчивое, отмахнулся Дуленба.

Мечникова стояла и из платка дрожащей рукой доставала карабелу. Глаза полковника упали на неё и он перестал отмахиваться.

Карабела была старая, по виду можно было догадаться, что клинок имела турецкий. Оправа была позолоченная или золотая, однако простая и неизящная.

– О Боже! Карабела, но откуда же?

– Специально для вас тут нашла.

– Но нет, не приму, – начал преследовать её глазами Дуленба. – Только прошу её показать.

Была это старая сабля, найденная в замковом сундуке. Тот, кто её сконструировал, хорошо смазал маслом, так, что ничуть не заржавела, а, очищенная, светилась как серебряная. Вытащенным клинком Дуленба опёрся о пол; светились его глаза на неё.

– Ты должен её принять, полковник! – настаивала хозяйка.

Дуленба в молчании спрятал её в ножны и вздохнул.

– Не могу.

– Почему?

– Почему? Я суеверный: железо дружбу рассекает. Карабела отличная, аппетит к ней не меньший, но не могу.

– Дай мне пол-тинфа за неё! – рассмеялась мечникова.

– Ну, согласен, – румянясь, сказал Дуленба и сделал движение, словно искал дорожную сумку, хотя хорошо знал, что найдёт её пустой. Не имел и пол-тинфа в кармане. Стыдно ему было. Сказал, что потерял, видно, кошелёк по дороге.

– Дам в кредит, – смеясь, прыдко добросила мечникова.

Дуленба снова поцеловал красивую ручку, но, вспомнив обязанность, схватился за шапку, которую имел в кармане, потому что мисиурку давно снял – и пошёл по замку искать Никиту. Желая назавтра с утра уехать, дабы прислать людей для подкрепления, должен был воспользоваться ночью.

Несмотря на усталость, никто внизу не спал. Часть челяди разговаривала о событиях сегодняшнего дня в сводчатой комнате у входа, остатки околачивались под стенами, возле коней, охраняя входы, укрепляя ворота.