История одиночества

Само усилие, направленное на одиночный побег в природный мир океанов, имело двусмысленное отношение к техническому прогрессу. Это был продукт современных средств массовой информации, и для того чтобы яхты могли круглосуточно находиться под единоличным контролем, потребовались технические инновации. В конце ХХ – начале XXI века яхты стали образцами передового дизайна как в своих корпусах, так и в оборудовании. Вместе с тем рекордсмен-одиночка представлял собой возврат к тому виду транспорта, который уже в конце XIX века был не нужен. Слокам обогнул земной шар на «Спрее», потому что в торговом флоте, где он провел свою трудовую жизнь, уже не было возможности попрактиковаться в умении поставить паруса по ветру. Первое поколение британских мореплавателей, в одиночку совершивших кругосветное путешествие, открыто прославляло родную традицию морского искусства. Чичестер был посвящен в рыцари тем же мечом, что и Фрэнсис Дрейк. Нокс-Джонстон называл своими вдохновителями Дрейка, Фробишера, Гренвилла, Ансона, Нельсона и капитана Скотта: «…это продолжение тех же самых традиций, – и заметьте, что принимали вызов в основном британцы»[869]. В постколониальную эпоху англичане все еще могли покорять волны, даже если и не могли больше править отдаленными территориями. Как и в случае с альпинистами XIX века, в этом предприятии было заложено утверждение национального превосходства. Тот факт, что вначале соперничали в основном моряки из Англии, Франции и (иногда) Испании, лишь усиливал ощущение «переигрывания» давних войн. Вышло так, что первый «Золотой глобус» совпал с кульминацией космической гонки: Нокс-Джонстон вернулся в Фалмут на самодельной лодке всего за три месяца до того, как Нил Армстронг высадился на Луну. Более сильного контраста между национальными реестрами героических достижений нельзя было и придумать.

Обсуждаемая форма одиночной встречи с природой была по своей сути нестабильной. Самым известным литературным моряком межвоенного периода был еще один француз – Ален Жербо, описавший в серии книг свои одинокие путешествия на «Файеркресте». Его реакция на океаны напоминала реакцию первых альпинистов. «За все время моих путешествий, – писал он, – наиболее глубоко и ярко запечатлелись в моей памяти образы природы, не измененной рукой человека»[870]. На краю земли все еще можно было увидеть творение Божье в первозданном, неискаженном виде. К последней трети XX века поддерживать эту иллюзию стало трудно. Отказ Муатесье от самой концепции одиночных гонок отчасти был вызван резким неприятием глобального коммерческого давления, проявлением которого стали структуры спонсорства и массовой коммуникации. «Я обвиняю современный мир, он – чудовище. Он разрушает нашу землю и попирает человеческую душу»[871]. Со временем стало слишком очевидно, что водные просторы тоже становятся жертвой чудовища. Они перестали быть первозданной альтернативой экологическому ужасу городской цивилизации. Моряки все больше осознавали последствия глобального потепления и масштаб загрязнений, в частности пластиковых. Когда Эллен Макартур, выдающаяся британская морячка-одиночка своего поколения, оставила соревнования, она употребила славу и богатство на создание фонда, призванного содействовать развитию экономики замкнутого цикла с упором на экологичные производство и потребление[872].