История одной болезни (СИ)

- Пиздани еще хоть слово о том, что тебе, по-твоему, известно, и ребенок твой будет сиротой, клянусь, - каждая угроза, брошенная девушкой в гостиной Галлагеров, всплывала в памяти, заставляя увеличить силу нажима ладони, звучно скрипя зубами, сдерживая животное рычание, вызванное хуй пойми откуда взявшимся вызовом в глазах потасканной бляди, чье имя было выведено в свидетельстве о браке Милковича.

- Возвращайся, - но никакие угрозы, кажется, не могли остановить новоиспеченную мамашу, - а не то пеняй на себя, – проговорила девушка, потирая руку, отпущенную мужем, уже спешившим к выходу.

***

- Микки твой парень? – услышал Милкович голос Карла, охуенно любопытного малолетнего дрочера, являющегося по совместительству братом рыжего, сующим свой длинный нос, куда не следует, не раз уже обломавшим намечающийся было оргазм, врываясь в комнату, которую Микки теперь был вынужден делить с ним.

- Мы вместе тусим, - задумавшись на секунду, ответил Галлагер, заставляя брюнета замереть за стенкой, прислушиваясь.

- Он спит в твоей кровати, - весомый аргумент, бля.

- У него ужасная семья, - и ответ не хуже.

- Ты любишь Микки? – ебааать, а вот это уже лишнее.

- Мне нравится, как он пахнет, - сопровождало выход Милковича из своего укрытия, совершенно не готового к тому, чтобы услышать честный ответ Йена.

- А нахера ты такие тупые вопросы задаешь? – не удержался он от комментария, проходя в ванную.

- Когда спишь, ты помилее, - послышалось из коридора в ответ, но брюнет уже не слушал.

Какого хера мелкий еблан завел эти разговоры?

Какого, блять, хуя Микки вдруг приспичило нарисоваться на горизонте, чтобы услышать ЭТО?

- Мне сегодня нужно в церковь, на крестины, - сообщил брюнет Галлагеру, появившемуся в ванной через несколько минут.

- Думал, тебе пофигу, - ответил тот, облокотившись на дверной косяк, рассматривая в отражении зеркала лицо своего «не парня».

- Так и есть.

- А зачем тогда идешь? – не унимался рыжий, решив продолжить допрос.

- Это ж мой сын, чувак, - кажется, впервые обозначив свое родство с мелким выродком, проговорил Милкович, смывая, поворачиваясь к раковине, чтобы сполоснуть руки.

- Ладно, пойду оденусь, - направляясь в их комнату, ответил Йен, на ходу стягивая майку.

- Эй, не, не-не-не, не обязательно, - вслед ему прокричал брюнет, останавливая Галлагера в дверях спальни. – Сам туда схожу. Вернусь через пару часов.

Черт, Мик, тебе это ничего не напоминает?

- Ты не хочешь, чтобы я шел? – но реакция рыжего на этот раз была совершенно другой: хватая Милковича за грудки, прижимая того к стене, недовольно поджал губы тот, задавая очередной вопрос.

- Лучше не надо, крутой ты наш, - сменив позиции, отталкивая Йена уже к противоположной стене, улыбнулся Микки, прижимаясь к полуобнаженному бледному телу, чувствуя легкий толчок заинтересовавшегося разговором члена в своих штанах.

- Для тебя, может быть, - и холодные пальца Галлагера на своей мошонке, совершенно не в том смысле, которого он так желал.

- Ты чё мне яйца выкручиваешь, а? – поспешив отстраниться, пробормотал он, направляясь в комнату, чтобы избежать неприятного разговора.

- Мне вот интересно, пара мы или нет? – но, кажется, у рыжего были другие планы.

Что ж сегодня за день откровений такой, блять?

- Конечно, да, - ответил Микки, повалив Йена на кровать и забираясь сверху, чувствуя острое желание поцеловать СВОЕГО ПАРНЯ, тут же отметаемое на задний план мыслями о снующих по дому родственниках рыжего и намечающейся скорой встречи с отцом, выходившим из тюряги сегодня.

- Прячущаяся ото всех пара? – Да хули ты приебался?

- Эй, пока этот метод работает, - ответил Микки совершенно не то, что планировал, ведь член конопатого, упирающийся в его задницу благодаря занятым ими позициям, сводили на нет возможность генерировать оскорбления, угрозы или сарказм.

- Но он начинает мне надоедать, - а милковичевский стояк, невооруженным взглядом уже различимый под тканью штанов, кажется, не был таким же ротозатыкательным аргументом для Галлагера.

- Господи Иисусе, - выдохнул Микки, поднимаясь, оставляя рыжего на кровати в гордом одиночестве, не желая обычное морозное утро омрачать пидарестическими нежностями, на которые было настроился Йен. – Может, позволишь мне разобраться со всей этой херней, прежде чем я разберусь с твоей херней? – Милкович и сам не понял, что он хотел этим сказать, но продолжать разговор он был не намерен.

Как и видеть Галлагера на крестинах своего сына, на которых должен был появиться Терри, опасаясь возможного срыва отца и нескольких выстрелов в рыжую башку из ствола, всюду таскаемого с собой старшим Милковичем.

Но этим двоим, кажется, было насрать на желания брюнета.

Терри так и не появился в церкви, чего не скажешь о рыжем, нарисовавшимся в дверях в самом разгаре подготовительного процесса, вызывая недовольную гримасу на лице русской шмары и участившееся сердцебиение Микки, озирающегося на вход всю церемонию «омовения младенца».