История одной болезни (СИ)

- Скажи своему парню, чтобы ушел, - приказала Светлана, подходя к мужу в баре, куда было перенесено торжество, укачивая сына на руках, бросив полный ненависти взгляд на рыжего, сидевшего в стороне, развлекаясь с орешками. – Явился, не запылился. Скажи, чтоб валил, или я скажу, - молоток с собой, что ль, прихватила?

- Ладно, ладно, - кивнул Микки, понимая, что скандала избежать не удастся, если он не отправит Галлагера домой. – Светлана хочет, чтобы ты ушел, - проговорил он, подходя к Йену.

- А ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил рыжий, прекрасно зная ответ.

- Нет, не хочу, чтобы ты уходил, - да, хочу, пока ты еще ходить можешь, ведь перспектива переломанных конечностей была уже на подъезде. – Но все станет проще, если ты уйдешь, - осторожно намекая Йену о своих желаниях, добавил Микки.

- Для тебя, может быть, а для меня? – парировал Йен.

Ебаный в рот, тебе что, сука, утра мало?

- Ты именно здесь хочешь провести свой выходной? – последний аргумент был озвучен Милковичем под нервный смешок рыжего.

- Но ты же здесь, - и тут же был отправлен в нокаут безапелляционным собратом в ответ.

- Дай мне пару часов, встретимся у тебя дома, - на смену предложениям пришла просьба.

- Если заставишь меня уйти, не возвращайся, - но и она не смогла пробить стену галлагеровского упрямства.

- Ты хули ведешь себя как баба? – заметно подзаебавшего Милковича за этот день.

- Мне надоело жить во лжи, а тебе нет? – продолжал вещать рыжий, поднимая глаза на Микки, встречая недовольный взгляд голубых глаз своего парня.

- Я не лгу тебе, - ответил тот, теряя терпение.

- А всем остальным? – но рыжего уже понесло.

- А не срать ли на всех остальных? Какая, в пизду, разница, если я им врать буду? – не понимая, к чему клонит Галлагер, начинал заводиться брюнет.

- Потому что… - и рыжий последовал его примеру, - ты не свободен, - прошипел он, поднимаясь со стула, крепко сжав кулаки и поджав губы, прожигая Милковича своими глазами.

- Йен, свободным меня делает то, что происходит между нами, - перед которыми Микки был бессилен. – А не то, что известно этим мудакам.

Галлагер открыл было рот, чтобы ответить, но пошарпаные двери «Алиби» распахнулись, впуская дедушку виновника торжества, вальяжно шествующего вдоль столиков к своему вмиг отскочившему от рыжего сыну, поспешившему схватить кряхтящий сверток из пластмассовой переноски, заканчивая неприятный разговор.

Папаня вернулся, блять.

Велкам, ёпта.

- Пошли, поговорим, - нарисовавшись за спиной Микки, позвал Йен спустя пару часов, врываясь в разговор Милковича с женой, вновь решившей припугнуть брюнета отцом, уже заметно поднабравшимся за соседним столиком, рассказывающим друзьям и родственникам о том, сколько ножевых нанес своему сокамернику, неосмотрительно намекнувшему ему о ректальных стимуляциях.

- Чё такое? – спросил Микки рыжего, допивающегося свою бутылку Егера, подходя к нему сразу после обильно сдобренного угрозами и оскорблениями монолога, протараторенного в лицо советcкой шмаре.

- Хотел сказать, что ухожу, - ответил Галлагер, хватая со стула свою куртку.

- Ладно, дома увидимся, - вздохнул с облегчением Микки, чувствуя, как, наконец, крепко сжимающая его жопу железная рука «наочке» ослабила хватку.

- Нет, не-а, - но, кажется, зря. – Все кончено, - отрезал Йен, обернувшись.

- Ты чё, блин, несешь? – подходя ближе, возмутился Милкович, заглядывая в лицо рыжего, на котором, он готов был поклясться, заметил небольшую блестящую дорожку.

- Мне больше не интересно быть любовницей женатого, - ответил Галлагер, отступая.

- Ты когда в такую истеричку превратился? – Какого хуя тут происходит?

- Когда понял, какое же ты ссыкло.

Чё, бля?

- Повтори, и я тебе такой пизды выпишу, - прорычал Микки, обозлившись от столь хлесткого замечания.

- Давай, давай, здоровяк, - но Йена не смогла остановить эта призрачная угроза. – Думаешь, ты крутой, да? Не-а! Ты трус, - да и что-либо другое не смогло бы сейчас справиться с этой задачей.

- Иди в жопу, ты нихрена не понимаешь, - толкнув Галлагера, прорычал брюнет, крепко сжав зубы.

- Все я понимаю, - не унимался рыжий. – Я куда лучше других понимаю, что ты боишься своего отца, боишься своей жены, боишься быть самим собой, - прошипел Йен, наклоняясь к лицу своего парня, ощутимо надавив на грудную клетку Милковича длинными пальцами, заставляя отступить, но чувствовать отголосок боли даже после потери контакта.

Внутри, под ребрами.

- Ну и ладно, вали, почему меня должно это колыхать, блин, - кинул Микки в спину удаляющегося парня, гадая, почему этот разговор и эта широкая спина, направляющаяся к двери, кажутся такими пиздецки знакомыми.

И последний взгляд, брошенный Галлагером, решившим оглянуться, стоя уже в дверях, ответил Милковичу на мучивший его вопрос.

«Он уходит, снова» - пронеслось в голове брюнета, возвращая горькие воспоминания о побеге рыжего, о времени БЕЗ НЕГО, продолжительных поисках после и по крупицам восстанавливаемом доверии.