История одной любви. Окончание

В ухо ударил однотонный звуковой пунктир. «Мадам Сижу» не в настроении вести долгие беседы, даже извиниться не соблаговолила. «Рассчитаемся». Как с холопом. Ну, дескать, высекли не того и не за то, что теперь? Барыня кинет монетку, и все дела.

Ох, зря она так, с людьми надо по-людски. Мне хотелось поговорить и предложить взаимовыгодный вариант, но теперь…

Во мне поднялась злость.

Теперь рассчитаемся.

* * *

Вечером я отправился к Теплице. Недолгое наблюдение за окнами показало ничем не нарушаемые тьму и безжизненность внутри. Набирать снова не хотелось, если вернется — поговорим, если нет — счет увеличится. И когда он будет предъявлен к оплате…

У подъезда притормозила машина, оттуда вынырнула знакомая фигурка, которую за четыре года довелось видеть в разных одеждах, а в последние дни даже без. Изящная ручка прощально помахала тем, кто остался внутри машины (глухая тонировка скрывала салон, а лампочка на потолке при открытии дверцы не загорелась), Теплица юркнула в подъезд. Я дождался, когда наверху загорится свет, и надавил кнопки на пульте домофона.

— Кваздапил? Поднимайся.

Люська встретила меня в дверях.

— Наконец-то. Не люблю незаконченных дел. Как самочувствие?

— Не заметно?

— Прости, ребята перестарались. — Люська впустила меня внутрь. — Сам представь: как реагировать на фото, где неизвестно кто пользуется моим состоянием и творит неизвестно что?

Я проглотил замечательное «неизвестно кто», хотя слова в горле передрались за право выскочить первыми. А «неизвестно что» после секундной паузы потребовало объяснения:

— Вообще-то, я помогал в меру сил. Не поверишь, насколько теперь жалею об этом.

— Спасибо Насте, довелось своими глазами увидеть твою «помощь в меру сил».

— Сойдемся на том, что за все спасибо Насте. — Мы все еще стояли между прихожей и комнатой. Я оглядел квартиру, в которой за прошедшее время ничего не изменилось, кроме хозяйки, из горизонтально-безмолвной превратившейся в вертикально-язвительную, делающую меня же во всем виноватым. Ладно, мне не привыкать. — Ты хотела рассчитаться.

— Одну минуту. — Люська прошла к шкафчику, ее пальцы зашуршали в выдвинутом верхнем ящике.

— Я не за деньгами.

Люськины ресницы оторопело хлопнули:

— Не поняла.

— Мне обещали компенсацию.

— Ну? — Холеная ручка приподняла стопку купюр.

Я отрицательно покачал головой:

— Меня избили за то, чего не было. Я пришел получить то, за что избили, чтобы было за что. Скажи, разве это не справедливо?

— Кваздик, ты офигел? Хочешь получить еще раз?

— А ты хочешь, чтобы я заявил в полицию?

Люськины глаза пробежались по синюшным проявлениям, шрамикам и остаткам отеков. Она хмыкнула:

— Все почти прошло.

— Почти, но не все. И обо всем, что было, у меня имеется медицинское заключение.

Блеф удался.

— Я же просила!

— Заявление написано, но в дело не пущено. Ты обещала компенсацию. Кто из нас нарушает договор?

— Кваздик, какой же ты урод!

— Твоими стараниями. Раньше я был намного симпатичней.

Юмор не прошел, его приняли за тупость. Собственно, Теплица так воспринимала всех окружающих. Какими считала, такими и воспринимала.

Она высокомерно бросила:

— Я имела в виду в моральном плане.

— Кстати, о морали. Давно хотелось поделиться соображениями: мне никогда не доводилось так напиваться, чтобы кому-то пришлось тащить меня через весь город, затем отмывать от блевотины и чистеньким укладывать в постельку, затем просить других избить этого кого-то до полусмерти, затем умолять его же не давать делу хода, обещая все компенсировать, а в конце отделаться чем-то незначительным, бросив в виде подачки. Расскажи человеку, у которого такого не было, что чувствуешь в этом случае?

Люська побагровела:

— Я же извинилась!

— Классный ответ. Сколько тебе годиков, девочка? А взрослые дома есть?

— Прекрати паясничать. Если не нужны деньги…

— Деньги всем нужны.

— То есть, этого мало? Сколько же ты хочешь?

— В первую очередь мне нужны не деньги, а моральное удовлетворение. Сядь. — Я толкнул Люську в гостиную, и мы почти свалились в кресла, держа друг друга на мушке взглядов, как ковбои перед перестрелкой. — Теперь забудь о деньгах, забудь все слова, которые приготовила. Ответь сердцем: что ты думаешь о произошедшем?

С минуту в собеседнице боролись разные чувства, но вот лоб разгладился, скулы расслабились. Люськин организм будто получил команду «вольно». Злость во взгляде испарилась, проявилось сочувствие:

— Прости, Кваздик. Я была вне себя, когда Настюха… Ладно, забыли. Я виновата. Тебе досталось из-за меня. Скажи, я могу что-то сделать для тебя — такое, что в моих силах и что могло бы устроить обоих?

— Как же приятно говорить с человеком, а не с заносчивой стервой. Хоть я и урод по твоему мнению…

— Прости за урода, вырвалось.

— Прощаю. Ты поддерживаешь отношения с Гасаном?

Люську подбросило:

— С чего ты взял?

— Надежный информатор сообщил. По реакции вижу, что мне не соврали, только чего ты так вскинулась?

— Будто не знаешь.

Я напрягся:

— Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.