История одной семьи

Наш дом имел три адреса: Б. Коммунистическая (ныне улица Солженицына), 24; Б. Факельный, д. 1 и Товарищеский переулок, д. 15 – так что эти технические ворота «Сада-пряников» (так мы его называли) находились совсем рядышком. Ворота были чаще всего закрыты, но в них была маленькая калитка, и через неё мы проникали в парк, да и главный вход был не так уж далеко. Иногда мы нарочно шли через него, потому что на пути к парку располагалась маленькая пекарня, в которой полуголый дядька пёк замечательные бублики. Иногда он просил нас немного подождать: «Я вам сейчас горяченьких» – и доставал из печки румяные, аппетитные бублики, чуть ли не по пятаку за штуку. Чтобы мы не обожглись, он подавал нам бублики на верёвочке, даже если покупался один.

Этот «Сад-пряники» был очень небольшим, но хорошо благоустроенным именно для детей: с детскими площадками, качелями, каруселью и т. д. Там была и спортивная площадка с футбольным, баскетбольным и волейбольным полями. Была игротека, где можно было взять какую-нибудь настольную игру, и небольшая читальня.

Хотя парк, повторяю, был очень маленьким, он делился на зоны: для детей, самостоятельно гуляющих; для подростков (вышеупомянутые спортивные площадки); аллеи для мам с детьми в колясках и самая тихая аллейка – для стариков. Если мы на ней оказывались, то старались пробежать через неё побыстрее и потише. Очень много времени мы проводили в этом «Саду-пряниках».

День смерти Сталина

5 марта 1953 г., 8-й класс. Рано-рано утром мне позвонила подружка Света Петрова и прорыдала в трубку: «Ты слышала?» Я слышала. Я читала на кухне и, как это бывало частенько, зачиталась до утра. Вот уже радио начало работать. По-моему, гимн прозвучал. А потом какая-то непонятная музыка и молчание. Позже или в этот же день я записала в своём дневнике:

Скажите, что случилось сегодня с утра:
По радио известия передавать пора?!
Но вдруг раздался голос, о душу не тяни!
Скорее, что случилось, скорей же говори!

Отхлынула кровь от лица моего,

Ушам не могу поверить:
Скажите, что ЭТО не про НЕГО —
Какою мерою горе смерить?!

И дальше:

Почему это мне всё нипочём:
Жизнь моя так бесполезна!

И ещё:

Нет товарища Маяковского
И поэтому Вы должны
Написать, Александр Твардовский,
Поэму о Сталине для страны.

Мы со Светой встретились тем же ранним утром (у других девчонок не было телефонов) и поехали на Красную площадь. В метро люди чуть не рыдали навзрыд. Перед Мавзолеем собралась большая толпа, и все плакали.

В школе был траурный митинг. Все учителя плакали. Некоторые девочки падали в обморок. У меня не получалось, хотя по обморокам я была большой спец в то время, но у меня они случались от других причин и тогда, когда их никто не ждал. Наша учительница по литературе и русскому языку, придя на урок, спросила, почему у нас всех глаза на мокром месте? Мы ей сказали: «А как же!» Но она отмахнулась и заявила, что уроков никто не отменял и что, по крайней мере, на своих уроках она не позволит валять дурака.

Когда было объявлено великое прощание с вождём всех трудящихся в Доме Союзов, мы с девчонками решили непременно участвовать в этом. Собрались 4–5 дурочек и отправились в центр. Я не помню, почему мы не воспользовались транспортом. Видимо, была какая-то веская причина. Мы отправились пешком. Народ валом валил в центр. Образовывались стихийные колонны, выбирался руководитель, какой-нибудь самый энергичный мужчина, и мы шли, шли, шли…

Далеко нам уйти не удалось. В первую ночь нашу колонну задержали уже на Солянке. Там нам пришлось переночевать, Естественно, прямо на улице. Дорогу вперёди преграждали грузовики. Шофёры, в основном пожилые люди, пускали нас к себе в кабину погреться и всячески уговаривали идти домой. Но мы уже были на тропе приключений, и нам было интересно, как события будут развиваться дальше. Ближе к утру эти же шофёры нас покормили из своих завтраков и дали несколько советов. Например, быть всё время в центре колонны, а не по краям, иначе раздавят нас о стены домов, ну, и всякие другие. К утру мы, было, пошли дальше, но тут нас начали останавливать милиционеры и заворачивать обратно, объясняя, что ни одна официально не организованная группа к центру не пройдёт.