История панамской "революции"

Так профессор Мур создал «теоретическую» базу будущего захвата. Собственно, Рузвельту эти обоснования нужны были на всякий случай: они могли потребоваться в будущем. Теорией президент не занимался, но предпочитал практику. А практика Т. Рузвельта состояла в обеспечении интересов американских монополистов и расширении влияния США в Латинской Америке любыми методами.

Между тем по указанию Вашингтона заговорщики на перешейке активизировали свою деятельность.

Вся американская историография без приведения хотя бы одного конкретного факта утверждает, что отказ Колумбии ратифицировать договор с США вызвал возмущение в Панаме. Так, историограф Латане пишет: «Отказ (Колумбии. — С. Г.) ратифицировать договор Хэя—Эррана вызвал глубокое разочарование среди жителей перешейка, считавших этот акт наносящим ущерб их интересам. Некоторые передовые граждане совещались относительно желательности организации революции»[171].

Это высказывание Латане характерно для большинства американских историков. В действительности отказ Колумбии ратифицировать договор прошел почти незамеченным в Панаме. Широкие массы трудящихся ничего не знали о договоре Хэя—Эррана, а прогрессивные элементы панамской интеллигенции горячо поддерживали действия колумбийского сената.

Один из этих «передовых» людей, а именно Амадор Герреро, которому американцы пообещали пост президента будущей республики, выехал в США за окончательными инструкциями по поводу будущей «революции». 1 сентября 1903 г. Амадор прибыл в Нью-Йорк и сразу же вступил в контакт с Кромвелем. Начались длительные обсуждения подробностей организации восстания.

В письме к Рузвельту 13 сентября 1903 г. Хэй писал: «Теперь совершенно ясно, что при нынешнем политическом положении Колумбии мы не можем ни сейчас, ни в течение некоторого времени в будущем заключить удовлетворительный с ней договор. Вполне возможно, что на перешейке произойдет восстание против глупого и продажного правительства, которое управляет сейчас в Боготе. Вам следует решить, будете ли Вы 1) ждать результатов этого восстания, или 2) примете участие в спасении перешейка от анархии, или 3) поведете переговоры с Никарагуа.

В случае серьезного повстанческого движения в Панаме нам придется кое-что сделать, чтобы сохранить свободный транзит. Наше вмешательство не будет случайным, и на этот раз оно не должно послужить на пользу Боготы, как это было раньше. Прежде чем вы примете окончательное решение, я осмелюсь предложить вам подумать об этом в течение двух-трех недель. Со своей стороны я считаю, что оттого, что мы некоторое время подождем, мы ничего не потеряем и даже можем кое-что выиграть»[172].

Два дня спустя Рузвельт ответил своему государственному секретарю:

«Я полностью согласен с Вами. В настоящее время не следует ничего предпринимать по колумбийскому вопросу. Я возвращусь в Вашингтон 28-го сего месяца, а вы неделю или две спустя. Тогда мы тщательно рассмотрим этот вопрос и решим, что делать. Я думаю, что сейчас существуют две альтернативы: 1) вернуться к никарагуанскому варианту; 2) когда станет необходимым вмешаться в какой-либо форме с тем, чтобы, не ведя дальнейших переговоров с глупыми и преступными коррупционистами из Боготы, обеспечить панамский маршрут. (курсив мой. — С. Д). Я больше не собираюсь иметь какие-либо дела с этими типами из Боготы»^[173].

Эта отсрочка понадобилась Рузвельту потому, что его агенты еще не успели окончательно разработать план захвата Панамы. Нужно было также выяснить возможную реакцию европейских стран. Наконец, нужно было выбрать наиболее верный вариант осуществления «революции».

Американские представители в Европе зондировали почву. Англия договором Хэя—Паунсефота уже согласилась на переход Панамского канала в руки американцев. Французские капиталисты, которым принадлежали акции Панамского канала, стали на путь сотрудничества со своими заокеанскими собратьями и попали в полную зависимость от правительства США. Видя, что рано или поздно их доля перейдет к американцам, они стремились скорее вернуть те капиталы, которые еще можно было вернуть. Им было все равно, каким путем будет совершен переход концессии на постройку канала к американцам. Германия занимала позицию наблюдателя, не рискуя мешать экспансионистским планам Рузвельта. Отношение других стран к панамскому вопросу было безразличным.

В некоторых странах благодаря деятельности американских дипломатов и широкому использованию американских долларов правительственные круги стали «сочувственно» смотреть на стремления США соорудить канал. Так, например, незадолго до «революции» в Панаме итальянский король в беседе с одним влиятельным американцем выразил следующее предположение: «Я думаю, что ваш президент пошлет туда флот и захватит весь перешеек. На неделю это вызовет возбуждение, но затем все будет кончено, и в будущем это принесет пользу всему миру»[174].