История политико-правовых учений: авторский лекционный курс

В противоположность античности, зло в христианском, монотеистическом понимании это свойство самого мира. Зло — фундаментальное искажение мира в целом, возникшее и развивающееся как результат «грехопадения», т. е. отделения мира от бога, которое происходит, по монотеизму, после творения.

Зло в мире царит, оно настолько глубоко укоренено, что победа над ним в мире невозможна (возможно только вне мира, т. е. в послеземной жизни на личном уровне — в христианстве это постулируется как спасение). Т. е. в мире невозможно господство добра. Поэтому задачей права и самой его сутью является не добро, т. е. не справедливость, но лишь возможный компромисс между злом и добром, несправедливостью и справедливостью. Государство — искусство этого компромисса.

Полная, подлинная справедливость на земле, в земном государстве невозможна. Справедливость существует только в небесном граде. Небесный град (город, государство) это неслучайный и важный христианский символ, ассоциирующий послеземной божественный мир с государством. Он указывает на политический характер этого будущего мира (царства бога) и, в то же время, на высший, изначально внеземной характер справедливости, понимаемой, таким образом, как исключительно божественный атрибут.

Целью государства не является справедливость сама по себе. Сама постановка такой задачи, с точки зрения христианской концепции, есть наивность и иллюзия, в которых христианство упрекает античность. Цель государства — компромисс между несправедливостью и справедливостью. Этот компромисс возможен через поддержание такого устройства, при котором обеспечивается существование христианской церкви как прообраза небесного града. Т. е. церковь это земное присутствие небесного града и божественной справедливости, «разбавляющее» земную несправедливость, и поэтому государство должно поддерживать это присутствие. Вот формула компромисса и, по сути, ключевая идея всей христианской концепции, обретающая важное значение не только в теоретическом правовом генезисе, но и в реальной политической истории.

Мы рассмотрим два учения христианско-схоластической концепции: учение Августина Аврелия (5 в.) и учение Фомы Аквинского (13 в.). Учение Августина является началом концепции, а учение Аквинского — ее завершением и кульминацией.

5.2. Учение Августина Аврелия о небесном и земном градах

Изложенная выше идея компромисса есть центральная схема политического учения Августина, так что теперь нужно добавить только детали, показывающие, как эта схема выводится. Эти детали, однако, важны и интересны.

Прежде всего, нужно раскрыть один момент, кажущийся сугубо мистическим, но играющий важную роль в том, как устроена и работает концепция в целом. Это связь церкви и вечного небесного града. Как это понять вне религиозной мистики, т. е. именно теоретически? Это тем более важно, что Августин является ни много ни мало, но автором онтологической идеи об относительности (имманентности) времени, и поэтому вопрос о вечности у Августина это отнюдь не какой-то мистико-религиоведческий вопрос, которым можно было бы пренебречь в нашем курсе.

Вечный небесный град у Августина это не будущая загробная жизнь как чисто вероисповедальная и не поддающаяся теоретизиации идея, но онтологически действительный мир, который уже есть как мир трансцендентный земному. Очень отдаленно можно сравнить его с платоновским миром идей, который у Платона именно есть, а не находится в будущем. Вечность как таковая у Августина это не «будущее время», как завтрашний день или будущий год в привычном для нас понимании временного порядка, о чем невозможно говорить как о чем-то действующем вне фантастического контекста, но это — в принципиальном отличии от фантастики — то, что вне времени в принципе. Это точка вне линии времени. Представьте точку в стороне от линии, в которой, как в точке схода перспективных линий, соединены узлом все точки линии (моменты времени), от начала до конца истории (это связано с пониманием конечности существования сотворенного мира). Получается, что о том, что находится в этой точке (т. е. в вечности), можно говорить в настоящем времени, поскольку она связана с каждой точкой времени. Все это высокая абстракция, конечно, однако это отнюдь не мистика. С точки зрения отдельного человека каждое единичное соединение (от любого момента линии времени к боковой точке) представляется как будущее время (почему и говорится для простоты «будущая жизнь»), но это иллюзия, подобная эффектам замедления или ускорения времени, описываемым в теории относительности.