История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств

Цензура становилась все строже, особенно после того, как вышедший 6 апреля 1865 года указ освободил столичную прессу от превентивной цензуры, оставив надзор за провинциальной прессой без изменений. Поэтому из-за усиления давления на прибалтийские газеты центр тяжести борьбы пришлось перенести за границу – в 1867 году ведущий политический редактор «Рижской газеты» Юлиус фон Эккард эмигрировал в Германию и развил там деятельность по привлечению внимания общественности к происходящему на его родине. Несколько раньше так же поступил и вице-президент лифляндского верховного суда и пользовавшийся в России скандальной репутацией лифляндский политик Вольдемар фон Бок. С 1867 по 1870 год он выпустил в Германии серию трудов под общим обстоятельным названием «Лифляндский вклад в распространение основательных сведений о протестантской губернской церкви и германской государственности в остзейских провинциях России, о правах и борьбе за свободу совести», в котором опубликовал целый ряд документов. Однако поскольку фон Бок в своем стремлении защитить политические и юридические права прибалтийцев допустил злобные нападки на русский народ и православную церковь, то в 1868 году прибалтийские дворяне были вынуждены публично от него отмежеваться.

Особой остроты борьба достигла после появления русского обвинительного труда, еще больше распалившего страсти вокруг остзейских провинций. Дело заключалось в том, что в начале 1868 года известный российский общественный деятель, историк и публицист, видный и страстный панславист Ю.Ф. Самарин опубликовал в Праге два объемистых труда: «Русско-прибалтийские земли в настоящий момент» и «Записки православного латыша Индрика Страумита». Надо признать, что это обличение, основанное главным образом на опубликованном в «Лифляндских очерках» материале, было составлено умело и написано блестящим языком. Однако оно изобиловало преувеличениями, излишними обобщениями и отличалось предвзятостью, подозрительностью и неприязнью.

Самарин считал, что за фасадом сохранившегося средневекового права и при опоре на сословные привилегии в остзейских провинциях возникает «прибалтийская Финляндия», а этого его национально-демократические взгляды не терпели. Он не желал смириться с тем, что внутри границ Российской империи продолжало жить самобытное политическое чувство собственного достоинства, опасаясь, в чем сильно ошибался, что немцы прибалтийских провинций замышляют путем планомерной германизации превратить край в «оплот против России».

«Разве мы обязаны в ожидании лучших времен сохранять старые и непригодные учреждения, единственной заслугой которых, по собственному признанию их почитателей, является удержание наших прибалтийских земель для Германии? – вопрошал он. – Разве нам следует смиренно взирать на эти учреждения? Неужели стоит верить заверениям прибалтийских политиков в том, что международно-правовые договоры и государственное право поставили нас перед необходимостью оберегать завоеванные нашими предками пограничные земли в качестве укрепленного предместья Германии и пополнять там для нее конский состав?»

С учетом настроений, царивших среди нападавших на прибалтийские устои, это было предупреждением. Однако национально-политическая активность, которую Самарин предполагал у своих противников, еще была им чужда. Она стала проявляться лишь у последующего поколения. Причем одной из пробудивших ее причин явилась именно борьба с Самариным и его единомышленниками. Тем не менее в России труды Самарина нашли не только одобрение, но и поддержку, и особенно это касалось его критики в отношении действий русской администрации в прибалтийских провинциях.

Правда, русский министр внутренних дел Валуев, чья мать была сестрой уже упоминавшегося Вильгельма Гамилькара фон Фелькерзама, пытался воспрепятствовать распространению трудов Самарина. Но надолго сделать это ему не удалось. Тем не менее на Самарина наложили дисциплинарное взыскание, выразившееся в том, что московский генерал-губернатор высказал ему недовольство императора относительно его сочинений[263].

Переживая все эти нападки, немцы в Лифляндии почувствовали необходимость дать им отпор и внести ясность в происходящее. Но еще до того, как прибалтийские сословия смогли предпринять соответствующие шаги, в мае 1869 года в Дорпате появился «Лифляндский ответ господину Юрию Самарину» профессора русской истории Карла Ширрена, который как один из цензоров лично позаботился о разрешении выпуска в Прибалтике этой напечатанной в Лейпциге брошюры.