История Рильке и Родена. Ты должен измениться

Некоторое время Рильке поддерживал шаткий баланс, но в апреле случился раскол, и все рухнуло. В том месяце ирландский драматург Джордж Бернард Шоу заказал Родену бюст. Писатель, которому тогда было сорок девять, захотел свой портрет, «пока расцвет не остался далеко позади». Славу Шоу как театрального критика, пишущего статьи для «Сатердей Ревью», вытесняла известность драматурга, писателя сатирических моралите, которые постоянно ставили в лондонском театре «Ройал-корт», в том числе и последнюю комедийную пьесу «Майор Барбара». Шоу был социалистом и вегетарианцем, его пьесы насыщены страстными политическими сообщениями, приправленные живым остроумием.

Роден не говорил по-английский и не желал учиться, к тому же работы Шоу не читал. В то время скульптор все еще оправлялся после тяжелой лихорадки и потому пригласил писателя в Мёдон вместо более удобной парижской студии, где Шоу должен был двенадцать раз позировать. Писатель согласился и заплатил за бронзовый бюст двенадцать тысяч франков. Нужно быть «изумительным простофилей», говорил он, чтобы заказать бюст другому скульптору.

Но Шоу и представить не мог, какой ужас ему предстоит пережить. В первую встречу Роден большим металлическим циркулем измерил голову писателя от огненно-рыжей макушки до кончика раздвоенной бороды. Затем он вылепил лицо писателя в шестнадцати разных профилях. И когда Шоу уже решил было, что его исследовали со всех возможных сторон, Роден велел ему лечь на кушетку, чтобы уловить детали на макушке и ниже подбородка. Когда Родена удовлетворила основная форма, он погрузился в изучение деталей.

Драматурга заворожила дотошность Родена в деталях, и под впечатлением от работы скульптора он написал в 1912 году знаменитое эссе:

«За первые пятнадцать минут, придавая куску глины лишь отдаленное напоминание человека, он создал настоль живой черновик бюста, что я готов был тут же его забрать и освободить скульптора от дальнейших работ… Затем этот черновик обрел точно переданные черты во всем их живом отображении. После изображение таинственным образом вновь вернулось в колыбель христианского искусства, и мне вновь захотелось сказать: “Ради всего святого, остановитесь и отдайте мне этот образец византийского искусства!” Следом, к моему ужасу, портрет приобрел мягкие черты изящного искусства восемнадцатого века. Через день сменился век, и бюст обрел явственный отпечаток Родена – живая голова, прообраз которой покоится на моих плечах. Эту работу следует изучать эмбриологу, а не эстету. Руки Родена творят не как руки скульптора, а как руки самой Жизни».

Вероятно, долгими часами позируя Родену, драматург впервые полюбил его работы. Через пару лет Шоу перепишет греческий миф о Пигмалионе, художнике, который влюбился в собственное творение, но напишет его с точки зрения самого творения. Шоу даст творению имя Элиза Дулиттл.

Несмотря на то что Шоу восхищало творчество Родена, мужчины были полными противоположностями. Шоу был веселым рассказчиком, Роден же был практически лишен чувства юмора, и особенно остро это проявлялось в те дни. Драматург лишь однажды видел скульптора смеющимся, когда скормил Капу, собаке Родена, половину своего десерта.

Шоу не воспринимал жизнь серьезно, и потому строгость Родена все больше занимала драматурга. Он сидел на детском стульчике и с трудом сдерживал смех, когда Роден, размешивая воду с клеем, не заметил, как заляпал стоящего сзади человека. С «неописуемым удовольствием» наблюдал драматург, как скульптор срезает сгибы лопаткой, а затем леской срезает голову и невозмутимо отставляет ее в сторону.

Попытки Шоу шутить на ломаном французском не облегчали взаимодействие. Однажды Родена спросили, о чем они говорят во время сеансов позирования, и он ответил: «Месье Шоу не говорит по-французски, но ведет себя вызывающе и этим производит впечатление». С английским у Родена дела обстояли еще хуже, и он смущал слушателей, когда произносил фамилию драматурга: «Бернар Шув».

Рильке знал об английской литературе не больше Родена, но полагал Шоу весьма интересным гостем. Он считал, что Шоу так же умен, как Оскар Уайльд, но без всякой претенциозности. А когда позирование растянулось на три недели, Шоу произвел впечатление прилежного натурщика. Вся его фигура выражала нацеленность и решимость, стоя, он походил на колонну, выдерживающую больше собственного веса. И вскоре в послеполуденные часы Шоу уже вел разговоры с поэтом, а не скульптором.

Рильке размышлял о том, чтобы написать следующую работу о Шоу. Он написал письмо издателю драматурга, в котором хвалил Шоу за изумительное и деятельное позирование. «Редко натурщик оказывает такую помощь при создании своей копии», – писал Рильке. И попросил выслать несколько книг драматурга, чтобы изучить их.

Наконец весной Роден получил новости, которые улучшили его настроение. Выдающиеся художники, политики и президент общества «Мужчин и Букв», которое ранее отвергло «Памятник Бальзаку», выступили в защиту «Мыслителя». Они сумели пересилить критиков, и 21 апреля статую официально открыли.