История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

Любопытно, что первая война Московского государства с мусульманской Турецкой империей нашла отголосок на его восточных окраинах. Узнав о падении Чигирина, башкиры и соседние с ними татары заволновались по обе стороны Уральского хребта. «Турки и крымцы нам родня и одной с нами веры», – говорили они и стали готовиться к войне с русскими. Они ходили под Кунгур, взяли его острог и разорили окрестные селения (1679 г.). С башкирами готовы были соединиться калмыки. Почти в начале Федорова царствования (январь 1677 г.) главный калмыцкий тайша Аюкай Мончаков с разными другими тайшами, а также кочевавшие вместе с ними ногайские мурзы вновь присягнули на подданство московскому царю под Астраханью в присутствии местного воеводы князя Щербатова; причем тайши, по обычаю, целовали своих божков или бурханов, книгу Бичик и четки, а на голову клали саблю и приставляли ее к горлу. Однако калмыки нисколько не думали покидать своих грабительских привычек. Шайки их, между прочим, нападали на станицы донских казаков, угоняли у них скот, брали в плен их жен и детей. В отместку им казаки собирались партиями и ходили громить калмыцкие улусы. Эта мелкая война очень обеспокоила московское правительство: оно посылало казакам указы не трогать калмыков, которые присягнули на подданство и служат тому же великому государю; посылали и к калмыцким тайшам звать их на службу против крымских татар (1678 г.). Но тайши, с Аюкаем во главе, отказались от похода, ссылаясь на обиды от донских казаков. Тогда правительство обратилось к известному черкесскому князю Каспулату Муцаловичу и поручило ему помирить калмыков с казаками. Но, по-видимому, и эта попытка не увенчалась успехом; Аюкай, наоборот, начал мириться со своими старыми степными соперниками, то есть с крымцами и башкирами. Соединенные толпы калмыков и татар нападали на украинные поволжские города; явились под Пензой и сожгли внешний город и посад. Заключенный вскоре Бахчисарайский договор очевидно умиротворяющим образом повлиял на наши ближние юго-восточные украйны.

Около того же времени произошло движение на Яике. Толпа воровских казаков, с атаманом Васькой Касимовым, завладела Гурьевом-городком, взяла там пушки, порох, свинец, денежную казну и засела в устье Яика на острове (1677 г.). Московское правительство опасалось, как бы не повторился разинский мятеж, и приняло энергичные меры. Против воров послан был из Астрахани сильный отряд на стругах. Те начали уходить морем; но были настигнуты и разбиты. Остаток их спасся на юг и стал грабить туркменские и персидские берега; но там был истреблен.

В Западной Сибири к движению башкир, калмыков и татар присоединились и киргизы, которые нападали в особенности на уезды Томский и Красноярский и разорили много деревень. Даже самоеды воспротивились сборщикам ясака и приступали к Мангазейскому острогу, но были отбиты. В Восточной Сибири пытались заводить бунты якуты и тунгусы. Главный повод к тому давали сами русские воеводы и служилые люди своими притеснениями и вымогательствами, особенно при сборе ясака в царскую казну. Последние часто действовали вопреки постоянным из Москвы наказам, по которым следовало привлекать инородцев в государево подданство более всего ласкою, а не суровостью. Но все эти местные движения обыкновенно усмирялись, благодаря моральному и физическому превосходству русских ратных людей, а главное, благодаря разрозненности племен и родов и даже их взаимной вражде между собою; так что русские нередко находили помощь против мятежных инородцев со стороны их же соплеменников.

Меж тем как ясачные сибирские инородцы заводили мятежи и пытались освободиться от московского владычества, более далекие их соседи, некоторые монгольские владетели, присылали в Москву с предложением подданства и выражениями преданности. Так, от монгольского хана Лоджана и его родичей в 1680 году приходило посольство, чтобы подтвердить «верное подданство и обещание служить и всякого добра хотеть и против неприятелей его царского величества поиск чинить» подобно тому, как «служил верою и правдою» его отец Алтын-хан деду и отцу Федора Алексеевича. Но, конечно, за этими пышными фразами скрывалось простое желание получать от царя жалованье, и подобные посольства отпускатись обыкновенно с богатыми подарками⁴⁶.